— Товсь!
Все заткнули уши. Лишь конный офицер не сводил глаз с циферблата. Он предвкушал, как будет рассказывать детям, а потом внукам о том, что именно его батарея дала первый залп в грандиозном сражении, которому суждено навсегда смирить гордыню проклятых южан. На его часах было почти восемнадцать минут шестого. Солнце озарило горизонт каких-то двадцать минут назад. Лейтенант уже внёс в свой дневник время восхода, в скобках добавив, что с учётом температуры и влажности воздуха, влияющих на часовой механизм, оно может колебаться в пределах пяти минут.
— Товсь! — вновь гаркнул сержант, и в его рёве лейтенант явственно расслышал нотки нетерпения.
Минутная стрелка достигла римской цифры «XII», вторая рука лейтенанта пала вниз:
— Пли!
Сержант что есть силы дёрнул шнур, и пушка Паррота изрыгнула огонь с дымом.
Жуткий грохот ударил по барабанным перепонкам, раскатившись по окрестностям. Пушка подскочила над землёй сантиметров на десять. Отдача швырнула орудие назад, хвостовик лафета пропахал в грунте глубокую борозду. Спустя мгновение донёсся дружный вопль северян, приветствовавших подавшее голос чудовище.
Прислуга уже чистила ствол мокрой губкой, гася в нарезах искры перед тем, как загнать в казённик следующей пороховой заряд. Тем временем картуз картечи с воем миновал луг, блеснул над мостом, проломился сквозь кроны деревьев, сбивая листья с ветками, и зарылся в склон холма. От удара металлический поршень внутри камеры упал на капсюль, тот вспыхнул и поджёг порох. Рвануло. Урон, однако, даже находись рядом вражеские солдаты, был бы невелик: слишком глубоко нырнул в землю снаряд, почти на метр.
— Шесть с половиной секунд. — отметил в блокноте время полёта лейтенант-артиллерист.
— Можете записать, джентльмены, что сражение началось в двадцать одну минуту шестого. — объявил репортёрам и иноземцам Джеймс Старбак.
В ушах у него звенело, а лошадь нервно перебирала копытами.
— В пять пятнадцать. — поправил его корреспондент «Харперс-Уикли».
— А по моим — пять восемнадцать. — сказал французский военный атташе.
— Восемнадцать, пятнадцать… К дьяволу! Чертовски рано, что до меня. — зевнул кто-то из газетчиков.
Джеймс нахмурился. Журналисты были не только лживыми, но и сквернословили напропалую. Пушка выстрелила второй раз, и он вздрогнул. Разрыв картечного снаряда с такого расстояния не впечатлял. От монстров Паррота капитан подсознательно ожидал моря огня и крови, вскипающего за Булл-Раном после каждого выстрела. Увы, результаты казались унизительно скромными. Джеймс оглянулся на иностранцев, большей частью ветеранов бесчисленных европейских войн, страшась увидеть на их лицах презрение. Будто прочитав мысли американца, французский атташе одобрительно кивнул: