Вопрос был адресован ассистенту.
— Как будто, да, сэр.
— Нашатыря ему. Пусть не раскатывает губу, в рай я его пока не отпускал.
Врач ловко перевязал кровеносные сосуды, обработал то, что осталось от ноги и, покрыв лоскутом кожи, наложил швы. Затем размотал турникетную повязку, пережимавшую бедро во время операции.
— Очередной увечный герой готов! — подытожил он.
— Он не приходит в себя, сэр, — растерянно пробормотал ассистент, водя открытым пузырьком с нашатырным спиртом у носа раненого.
— Дай-ка мне хлороформ.
Вспоров на пациенте брюки до паха, доктор откинул разлохмаченную ткань, обнажив гениталии.
— Восстань, Лазарь![21] — с этими словами доктор полил мошонку пациента хлороформом из поданной помощником бутылки.
Пациент дёрнулся, с рёвом открыл глаза, порываясь сесть. Доктор придержал его, отставил бутылку на соседний столик:
— Покупайте хлороформ! Лучшее патентованное средство со времён Иисуса! Подмораживает тестикулы и воскрешает мёртвых!
Он повернулся к Старбаку, внимательно осмотрел от макушки до пят. Брови его поползли вверх:
— Вы уверены, что живы? Если нет, то сомневаюсь, что вам хлороформ поможет.
— Я даже не ранен. Это чужая кровь.
— Ах, не ранены? Тогда марш на улицу! А то внуки попросят: расскажи, дедушка, как вам северяне вломили, а вам и рассказать будет нечего!
Старбак вышел наружу и припал спиной к стене. Холмы и долины у Булл-Рана, где северяне вот-вот должны были поставить точку во «вламывании» южанам, озаряло горячее летнее солнце. Луг, на котором Эванс задержал северян, был пустынен, если не считать трупов. Невообразимый людской прилив, смывший собранные с бору по сосенке части Эванса, захлестнул холм Генри. Артиллерия перепахивала гребень, а к нему тянулись длинные щупальца синемундирных колонн. Южане же свои пушки отвели назад. Конфедератское ядро одиноко прочертило небо. Старбак невесело усмехнулся. Ещё сражаются. Долго ли? Полкам северян, шагающим по тракту, не было видно конца.
— Эй, ты чего здесь? — заметил юношу надоеда-сержант.
— Доктор выдворил.
— Тогда иди туда. К остальным, — он махнул на группу раненых пленных, сидящих под охраной в дальнем углу.
— Доктор вымыться приказал, — соврал Старбак.
Он приметил колодец у дороги, а пить хотелось невообразимо.
— Ладно, только быстро, — разрешил сержант.
Старбак выволок из колодца деревянное ведро. Он собирался обмыть кровь с лица перед тем, как пить, но при виде воды не удержался, окунул голову и глотал, глотал, глотал живительную влагу. Отдышавшись, вылил ведро на макушку, набрал новое и снова пил.
Поставив ведро на край колодца, он обтёр ладонью мокрую физиономию и обмер. На него смотрели огромные прекрасные голубые глаза, помещавшиеся на прелестной мордашке. Девушка. Должно быть, он грезил наяву. Красивая девушка, ангел, видение; изящная, свежая, в белом кружевном платье и модном капоре, с зонтиком. Старбак заподозрил, что взрыв картечи, разметавший тело Ридли, ему тоже даром не прошёл, но тут девушка в открытой коляске, остановившейся у забора, громко прыснула. Натаниэль облегчённо выдохнул. Настоящая.