. И вновь ей предстоит крестовый поход за свободу.
— Вам очень идёт форма, сэр.
— Форма всякому к лицу. — несколько смущённо сказал Фальконер, вкладывая оружие обратно в ножны, — Дорога не слишком вымотала тебя, Нат?
— Нет, сэр.
— Тогда отцепи от себя мою дочь, и поищем тебе работку.
— Какая работка, папа? Сегодня же воскресенье! — возмутилась Анна.
— Воскресенье. И ты, моя милочка, должна быть в церкви.
— В церкви ужасно душно, папа, а Нат согласился позировать мне. Неужели ты откажешь мне в такой малости?
— Откажу, моя милочка. Нат опоздал на день, а дел невпроворот. Почему бы тебе не сходить почитать вслух твоей матушке?
— Потому что она сидит в темноте, обложившись льдом по совету доктора Дэнсона.
— Доктор Дэнсон — тупица, как и многие другие.
— От многих других его отличает наличие медицинского диплома, папа.
С отцом Анна преображалась. Куда девалась её робость и затаённый страх?
— Папа, ты, правда, заберёшь у меня Ната?
— Прости, моя милочка, заберу.
Анна отпустила локоть Старбака и одарила его на прощание блеклой улыбкой.
— Скучает она. — пожаловался секретарю Фальконер, вводя его в дом, — Заболтать может до смерти. Переночевал в пути без происшествий?
— Без, сэр.
На постоялом дворе в Скотсвиле, где вчера остановился на постой Старбак, никого не заинтересовал ни его северный говор, ни проездное свидетельство, выправленное на всякий случай Фальконером.
— От Адама новостей нет?
— Никаких, сэр. Я писал ему несколько раз, но, увы…
— Оно и понятно. Почта последнее время работает с перебоями. Чудо, что вообще доходит.
Коридор, увешанный всевозможной упряжью, вёл к кабинету, дверь которого Фальконер распахнул толчком:
— Прошу. Пора тебя вооружить.
Кабинет Фальконера, просторный и светлый, находился в западном крыле. На массивных потолочных балках были подвешены кремневые ружья, штыки, старинные мушкеты. Пространства между заплетёнными плющом окнами трёх стен украшали батальные полотна. Четвёртая стена окон не имела, зато там находился камин, над доской которого висели пистолеты с бронзовыми щёчками и палаши с обтянутыми змеиной кожей рукоятками. Чёрный лабрадор, старый и дряхлый, приветствовал хозяина взмахом хвоста. Подняться не пытался, — годы давали знать. Фальконер наклонился, потрепал пса за ухо:
— Хороший мальчик. Это Джошуа, Нат. Лучшая охотничья собака на континенте. Из псарни Ридли-старшего. Бедный старикан.
Старбак не понял, кого пожалел Фальконер: пса или отца Итена, но переспрашивать было неудобно. Следующая фраза внесла ясность, ибо к собаке относиться не могла:
— Всё пьянство проклятое. — Фальконер отпер и выдвинул глубокий ящик стола, оказавшийся буквально набитым пистолетами, — Отец Итена спустил фамильные земли. Матушка умерла от родовой горячки, а её деньги достались сыну от первого брака. Сейчас он законник в Ричмонде.