- Откуда ты знаешь?
- Я тоже немного пророк. Как и положено демону...
Странник глядел вверх. Звезды, крупные и восхитительно яркие в прозрачном горном воздухе, сияли над головой - такие же невероятно далекие, как в тот теплый вечер, когда он вывел своего жеребца за ворота монастырской конюшни. Вороной пофыркивал и тыкался в плечо губами, пока он вел его в сад, где поджидала Аста; увесистый мешок и арбалет, поскрипывая, терлись о седло.
Маленькая фигурка вынырнула из древесной тени, тонкие пальцы скользнули по его щеке.
- Ричар, ты?
- Шшш... - он подвел коня ближе к дереву, намотал уздечку на сук. Жди меня здесь, малышка. Я скоро.
- Но... Разве мы не торопимся?
- Нет, если тебя никто не видел.
- Никто. Девушки, когда остаются в своих кельях, рано засыпают.
- Отлично. - Блейд нащупал в темноте ее плечо, погладил по волосам, стянутым плотной повязкой. - Стой тут и присматривай за лошадью. Мне надо закончить кое-какие дела.
Он вернулся к двухэтажному флигелю обширного монастырского здания, где располагалось его пороховое производство, поднялся наверх и прошел по подвесному переходу в главный корпус. Везде царили тишина и покой; ночью в Ластроме спали, и лишь привратник у главных ворот бодрствовал над клепсидрой, чтобы вовремя подать сигнал к утреннему благовесту. Столь же крепко спали и по всему Киртану; в этой стране не было ни воров, ни грабителей, ни нищих, ни подозрительных бродяг - одни истинно верующие да их святые пастыри. Правда, предгорья охранялись конными патрулями Святой Стражи под командой бравого Касса Сиркула, но Блейд справедливо полагал, что "железные горшки" контролируют только главные торговые магистрали, где он маячить не собирался. По прямой от Ластрома до южного хребта было всего тридцать миль - три-четыре часа быстрого галопа; он рассчитывал к восходу солнца скрыться в лабиринте ущелий меж трехглавой Гартой и обледеневшей Тарри.
Дверь в трапезную Святого Отца приоткрылась с легким скрипом. Окна небольшого зала выходили на юго-восток, и сейчас в них робко заглядывал нарождавшийся месяц. В его бледном свете золотая посуда сияла неярко и таинственно; от кубков и чаш, инкрустированных самоцветами, тянулись тонкие лучики, сплетаясь разноцветной паутиной. Блейд застыл на секунду, зачарованный этим волшебным зрелищем, потом тряхнул головой, прогоняя наваждение, и приступил к методичной очистке гигантского буфета. Ухмыляясь, он представил себе, как грохнули тревожные звонки в лейтоновской берлоге, как приникли к мониторам наблюдатели, всполошилась охрана, и как его светлость, протирая глаза, вскочил с диванчика в своем кабинете. Что ж, сокровища, которые он пересылал, стоили бессонной ночи!