Несмотря на напыщенность тона, Рэвену понравилось упорство Семпера, и он кивнул.
— Сделайте это, лорд-адмирал, — сказал он. — Отрядите провоцирующую группу и пожелайте им доброй охоты.
В камере не было никакой мебели, даже кровати. В одном углу лежали сложенный тонкий матрас, побитый ночной горшок и маленькая коробочка, похожая на дарственный футляр для медали.
— Ты выглядишь так, словно увидел привидение, — произнесла Мерсади, поднимаясь с колен.
Локен раскрыл рот, но не издал ни звука.
Это был второй виденный им умерший человек, однако она была из плоти и крови. Она была здесь. Мерсади Олитон, его личный летописец.
Она была жива. Здесь. Сейчас.
И все же, она изменилась. В резком свете были видны потускневшие шрамы, описывающие петляющие дуги на боках и верхней стороне уменьшившейся головы. Хирургические рубцы. Вырезания.
Она заметила его взгляд.
— Они забрали встроенные катушки памяти. Все изображения и летописи, что у меня были. Все пропало. От них остались лишь мои органические воспоминания, да и те начинают угасать.
— Я оставил тебя на «Мстительном духе», — произнес Локен. — Я думал, что ты должна быть мертва.
— И была бы, если бы не Йактон, — отозвалась Мерсади.
— Йактон? Йактон Круз?
— Да. Он спас нас во время убийства летописцев и забрал с корабля, — сказала Мерсади. — Он тебе не говорил?
— Нет, — ответил Локен. — Не говорил.
— Мы спаслись с Йактоном и капитаном Гарро.
— Вы были на «Эйзенштейне»? — спросил Локен. В нем боролись недоверие и изумление. Круз мало рассказывал об опасном путешествии с Исствана, однако было трудно поверить, будто он не удосужился упомянуть, что Мерсади выжила.
— И я была не единственной, кого спас Йактон.
— Что ты имеешь в виду?
— Эуфратия выбралась с «Мстительного духа». И Кирилл тоже.
— Зиндерманн и Киилер живы?
Мерсади кивнула.
— Насколько мне известно, да. Но пока ты не спросил — я не знаю, где они. Я никого из них не видела уже годы.
Локен прошелся по камере. Внутри него бурлили болезненные эмоции. Зиндерманн был ему близким другом. Наставником с высочайшим интеллектом и своего рода доверенным лицом, мостиком между трансчеловеческими ощущениями и заботами смертных. То, что Киилер также выжила, было чудом, поскольку имажист действительно мастерски умела впутываться в неприятности.
— Ты не знал, что она жива? — спросила Мерсади.
— Нет, — сказал Локен.
— Ты слышал о Святой?
Локен покачал головой.
— Нет. Какой святой?
— Ты был вне игры, да?
Разозленный и сбитый с толку, Локен замешкался. Ее нельзя было винить, однако она была здесь. Ему хотелось накинуться на нее, но он судорожно выдохнул, и похоже, что это сбросило тяжкий груз желчности.