Аннабелл… Когда ж это он начал думать о ней в столь фамильярной манере? Уж точно не со вчерашнего дня, когда отправился в церковь с единственной целью побыть в ее обществе. Нет, его интерес к ней возрос, превратившись из легкого увлечения в глубокое истинное влечение, за несколько дней до этого. Сказать точнее, это произошло в тот момент, когда он показал ей тайные ходы в замке. Страсть к приключениям, вспыхнувшая в ее глазах, заворожила его. Немногие из знакомых ему леди охотно согласились бы исследовать лабиринт темных грязных тоннелей.
По правде сказать, он не мог бы припомнить ни одной женщины, столь отважной и дерзкой, как Аннабелл. Это побуждало его задуматься, какой горячей она была бы в его постели.
Опершись рукой о спинку кресла, Саймон склонился, энергично массируя бедро. Нечего предаваться эротическим фантазиям в отношении наемной служащей. Он всегда презирал джентльменов, ищущих удовольствий среди служанок и гувернанток. У служащей нет выбора, кроме как подчиниться. Иначе она рискует потерять свое место в доме. Он не мог бы так поступить с Аннабелл. В особенности когда воочию убедился, что она искренне заботится о благополучии его племянника. Насколько излишне, возможно, его опекает. Ну так что ж?
По этой причине он не намерен снова выслушивать ее жалобы на викария. Этот человек достиг заметных успехов в обучении Николаса примерному поведению. Мальчику нужна твердая рука, а не нежности, за которые она ратует. Аннабелл и самой тоже не мешало бы научиться подчиняться долгу.
– Вы поранились, лорд Саймон?
На мгновение ему показалось, что ее голос возник в его воображении. Он быстро выпрямился и увидел Аннабелл, поспешно устремившуюся к нему от двери, и Ладлоу, медленно плетущегося следом.
Ее внезапное появление выбило Саймона из колеи. Как и выражение искреннего участия на ее лице. Обычно при общении с ним выражение ее лица было дерзким, упрямым, во всяком случае – неодобрительным. Но обеспокоенным никогда.
Подбежав к нему, она посмотрела на его ногу.
– Минуту назад казалось, что вам очень больно.
– Пустяки. Всего лишь старый шрам, – коротко ответил он. – Моя нога деревенеет, когда я слишком долго сижу.
Но нога была не единственной затвердевшей частью его тела. Близость этой девушки волновала кровь. Это не имело объяснения, потому что она была одета в строгое серое платье с высоким воротом, застегнутое на все пуговицы, и старческий чепец, прикрывавший ее собранные в пучок волосы. И все же он поймал себя на мысли о том, как эти волосы будут смотреться, разметавшись по его подушке. Нет. Он вовсе не хотел видеть ее там – или здесь.