Анна хотела взять в руки голову собаки, но не смогла: сомкнувшиеся со всей силой клыки продолжали намертво удерживать повергнутого врага.
— Ребята, — голос ее задрожал, — может, он еще жив?
Одинцов, обняв Анну, отвел ее в сторону.
— У тебя руки в крови, — прошептал он. — Давай я вытру.
— Руки? — Анна поднесла пальцы к лицу. — О господи!..
Шурик, нагнувшись, протолкнул руку к груди пса, попытался перевернуть его на бок. Не смог.
— Нет, — он покачал головой. — Он застрелил его.
Анна, уткнувшись в плечо Одинцова, заплакала.
— Анечка, милая, — Ольга погладила ее по плечу, — Демону ничем не поможешь. Через минуту-две здесь будет куча народа, не исключено, что и люди Бессарабова. Надо уходить немедленно, слышишь?
Анна, всхлипнув, кивнула: да, надо уходить.
— Поедемте все ко мне, а? — Ольга заглянула ей в лицо. — Не сможем же мы расстаться просто так после всего, что здесь случилось! Шурик нас за десять минут доставит.
Анна вытерла рукой слезы:
— Нет, не могу. Здесь где-то моя машина. Черный джип. Где-то здесь я его поставила.
— Этот? — Смеляков показал на сверкающий новенький джип.
Анна кивнула, держась за Одинцова обеими руками, направилась к машине.
— Как ты поедешь? — продолжала уговаривать ее Ольга. — Ты же не в себе! Александр, ну скажите ей, что в таком состоянии ехать опасно.
— Мне надо, Оля. И Одинцову надо. Ты ведь со мной, Саша?
Одинцов кивнул.
— Я хотел попросить тебя, Оля. — Он достал квитанции из кармана куртки. — Забери, пожалуйста, из камеры хранения мои вещи. Там сумка и ящик с портретами Маши.
— Давай-ка лучше мне эти бумаги, я с машиной, завтра же подскочу на вокзал, — Смеляков забрал квитанции.
— И вот что еще, Оля, — вспомнил Одинцов, усаживаясь в машину рядом с Анной. — Я днем пытался связаться с тобой. Возьми этот конверт. Здесь негативы. Только будь осторожна — из-за них, по-видимому, и погибли Шерстков с Машей. Может, ты знаешь, кто на них изображен. Там… как бы это помягче выразиться, мужик с мальчуганом развлекается.
— Я знаю, кто это, — голос Анны звучал тускло. — Это Минеев, ваш губернатор. А мальчик, Оля, — это тот летящий малыш на фотографии Шерсткова, которую ты напечатала в своей газете вместо опровержения. Что делать с этим, — она достала с заднего кресла саквояж, вытащила видеопленки и тоже отдала оторопевшей Ольге, — решай сама. Но в одиночку не действуй — опасно.
— А что на кассетах?
— То же, что и на негативах. Материал у тебя такой, что лучше дома одна не ночуй.
Шурик погладил Анну по руке:
— Не волнуйся, я ее заберу к себе.
Анна вздохнула:
— Тогда все, ребята. Нам пора.