Занавеска приподнимается, и в комнату, завернувшись в мохнатую простыню ослепительной белизны, входит высокий молодой человек с густой темной шевелюрой.
— Товарищ Славов? Простите, что пришел не вовремя, но мне необходимо с вами поговорить.
— Прошу вас, — любезно кивает Славов. — Чем могу быть полезен?
— Вы, вероятно, уже догадываетесь: я из милиции. Пришел по поводу несчастья с Мариновым.
— Какого несчастья?
— Так вы не в курсе? Маринова сегодня утром нашли мертвым. Отравление.
Славов буркает что-то под нос. Слов не улавливаю, но чувствую — это не соболезнование.
— Нельзя сказать, чтобы вы были потрясены.
— Нет, — признается инженер.
— Скорее наоборот.
— Пожалуй, да, — охотно соглашается Славов. — А что, вас это удивляет?
— Людей моей профессии ничто не удивляет. Кроме неизвестности. А в этой истории — одна сплошная неизвестность.
— Вряд ли я могу помочь. Я абсолютно не в курсе происшедшего.
— Не беспокойтесь. В этом доме все, как один, не в курсе. А меня, откровенно говоря, интересуют самые простые вещи, известные, вероятно, каждому.
— Но тогда почему вы обращаетесь именно ко мне? Колев, мне кажется, тоже дома.
— Да, но он сейчас занят. Биологией. Специалист-биолог посвящает его в таинства учения о виде.
— А, Евтимова… Почему такой тон? Это его невеста.
— А он сказал, что родственница. Ну, да бог с ней. Перейдем тогда к другим соседям. Вы мне разрешите сесть?
— Извините, — краснеет Славов. — Мне следовало самому вам предложить.
Мы садимся, и я снова возвращаюсь к своему вопросу, а Славов повторяет свой ответ.
— Я совершенно ничего не знаю. С соседями я, признаться, дружбы не вожу.
— Ни с кем? — спрашиваю в упор.
— Почти ни с кем, — уточняет Славов.
— «Почти» — это звучит уже обнадеживающе. А как, простите, зовут исключение — Дора или Жанна?
— Жанна. И притом не сейчас. Раньше. Теперь мы с ней не разговариваем.
— Жаль. Порвать единственный контакт с этим миром… Держу пари, что причиной всему — Маринов.
— Причин много. Скажем так: дружба, которая расстроилась из-за различия во вкусах и взглядах на жизнь.
Славов протягивает мне пепельницу, — опасается, как бы я не просыпал пепел на пол.
— Хорошо, хорошо, — отступаюсь я. — Не будем углубляться в интимные подробности. Но вы поймите, что мне важно знать, состоял ли Маринов с Жанной в известных отношениях или нет.
— Маринов, мне кажется, в последнее время заигрывал с Жанной, но не допускаю, чтобы он имел успех.
— Что вам мешает допускать это?
— То, что я все-таки знаю Жанну. Она поступает, может, не всегда разумно, но всегда руководствуется желанием. Маринов возбуждал что-то противоположное.