Пожрал, чего на столе было. Казацкая похлебка в это время – с картошкой и мясом соленым, солониной. Холодец вчерашний доел. Иногда рыбка на столе бывала, рыбы в Дону всегда водилась, во всех станицах казаки рыбалили – но сегодня рыбы не было. Раньше к этому времени в куренях последнее подъедали, холодильников то не было, а подвал холодный – сбережет ли? Солонину делали, разносолы закатывали. Осенью муку мололи на мельнице. Сейчас то проще – электричество кинули – вон столбы по степи стоят. К Екатеринодару едешь – элеваторы у Дона, ажник небо закрывают. Железных дорог понастроили, паровозы ревут. Гутарят, что до самой Вешенской скоро дорогу тянуть будут, чтобы значит, можно было прямо от дома на паровозе ездить, куда тебе надо.[63]
Когда на пороге куреня робко засерел рассвет, Григорий вышел на баз, по-хозяйски оглянулся. Скотина конечно на его базу была, как без скотины – но кое-кого не было. Не было лошади, а вместо нее гордо красовался своими красными стальными боками почти новенький Алиссон-Чамберс 38. То есть тридцать восемь лошадей, не одна целая упряжка, считай почти тринадцать! Вот до чего казаки дожились – раньше коли есть тройка лошадей – богатый курень, если десяток – к дочери со всего Дона свататься будут. Ну а если сотня…
А тут – тридцать восемь. Правда, норовистые коньки те, вчера почитай до ночи с проклятым магнето провозился. А ну как откажет – за ремонтом почитай в самый Екатеринодар посыпай, там то дадут рахунку.[64] А времени сколько займет?! А то что самая пахота, а ему не то что себе – и людям надо вспахать. Нонче день известно – год кормит…
Подойдя к трактору,[65] Григорий погладил облицовку капота – совсем как норовистого коня успокаивал. Где-то на дворе шумно нахлопал крыльями, закричал петух, ему отозвались, закулдыкали рано слетающие с насеста куры. Петухов у Григория в хозяйстве было два – молодой и старый. Старый пока был сильнее.
– Ну, что… – сказал казак скорее сам себе – кубыть и ехать пора.
Трактор заводился рывком длинного, измочаленного троса, а перед этим надо было накачать в цилиндры топлива, и еще не факт что заведется с первого рывка. Пускай и лето почти – а все равно трактор штука норовистая. Как зимой хворост с порубок вывозил – так совсем не заводился. Пока завел, раз пятьдесят дернул, не то что замерзнул – пар валил, кубыть сам на себе воз этого хвороста на себе до куреней и дотащил. А сейчас заведется, раз-два и заведется, если магнето опять дурить не начнет.
Проверил масло, бензин – его здесь по старинке называли "гас" как керосин и продавали в бочках, проверил проклятое мангето – хотя как его толком проверишь. Накачал бензину – даже подсосал через шланг. Посмотрел – там была такая штука, колбочка вроде – бензин чистый. Неспешно размотал длинный трос, навернул на руку.