Хотелось верить, что Искре с Маем удалось добраться домой. Я винил себя, что не остановил их, не заставил провести ночь в безопасности, чтобы идти уже посветлу. Но, в конце концов, они сами так решили – не мог же я удерживать взрослых людей силой.
Было ясно, но солнце не жгло глаза – его слегка затянуло пеленой тумана, и на фоне неба наступающая с востока мгла смотрелась особенно зловеще. Поглядывая на светило, Ильбар улыбался, его бакенбарды трепал ветер.
– Светло, – проговорил он благостно. – Сама Природа благоволит вам.
У входа он остановился, отошел в сторону, пропуская нас, и пожелал, едва мы взобрались по стальному трапу:
– Удачи вам. Возвращайтесь живыми.
Пригоршня обернулся и помахал рукой. С легким свистом опустилась дверь, и мы очутились в уже знакомом салоне. Рядок стульев занимали люди в синих куртках со стальными вставками, на их головах были шапки, отдаленно напоминающие тюрбаны. Все вояки глазели на нас, одетых в пятнистые камуфляжи.
«Миелофон», к которому я прикоснулся, поведал, что им не сказали, кто мы такие, велели слушаться нас и защищать. Если мы погибнем, их казнят.
Из-за обилия чужих мыслей кружилась голова, и я закрыл «миелофон» в контейнере. В голове сразу же стало гулко и пусто.
– Всем долгого лета, – поздоровался я и занял одно из сидений, расположенное за чернобровым пилотом.
Давно я не чувствовал себя таким дураком. Что делать с этими молчаливыми людьми? В полумраке с трудом можно было разглядеть их лица. Вроде, все молодые, здоровые, в основном бледнокожие… Справа от меня сидели две женщины: узколицая носатенькая блондинка с ниткой рта и миловидная девушка лет двадцати. Веснушки усеивали ее нос и щеки, а из-под тюрбана выбивались огненно-рыжие кудри.
На этот раз чернобровому пилоту выделили штурмана, который долго, минут пятнадцать, устанавливал курс: на черном мониторе соединял синие, красные и зеленые точки. Следуя за его пальцем, они оставляли за собой хвосты, как маленькие болиды.
За все время горожане, манекенами замершие в креслах, не проронили ни слова. Лица у них были каменные, ледяные, будто жестокий мир выкачал из них жизнь. Даже девушки, которым самой природой назначено быть эмоциональными, казались высеченными из мрамора.
Из их обрывочных мыслей я заключил, что они – подобие местного спецназа, перед каждым новым заданием они традиционно готовятся к смерти и, возвращаясь живыми, празднуют – благодарят судьбу. Здесь все военные такие, а еще они – потомственные гемоды. Это – целая каста людей более выносливых, быстрых, ловких. Если бы у них не так часто рождались уроды, гемоды заменили бы обычных людей.