Шевченко вскинул голову — можно подумать, я не человек, — вспыхнули неглупые глаза.
— Благодарим покорно, — дерзко вякнул Снежков. — Шуруйте, уважаемые господа, куда вам вздумается. Как говорится, удачи и всяческих процветаний. А мы останемся с Борюсиком, правда, Борюсик? Ты не забыл про свой блестящий маваши-гири?
— Я помню… — набычился Крайнев. — Да я любому отобью… кое-что, пусть только сунется к нам, Илюша…
Пустовой чуть не поперхнулся.
— Хватит! — подскочил с насиженного места Ворович. — Настроение отдыхать решительно пропадает. Я уезжаю. Инга уезжает. Ты уезжаешь, Инга?
— А то, — хмыкнула девушка.
— Заметано, — решился Каратаев. — Наплюем на триста пятьдесят долларов… А в этом вертепе нас сегодня вообще-то собираются кормить? — он изобразил презлющую физиономию. — А то у меня уже слюна по клыкам капает…
— Обед… вернее, ужин будет подан через час, — задрав нос, сообщил администратор. — Для тех, разумеется, кто соизволит остаться. Соответствующие распоряжения кухарке уже отданы.
Он не мог повлиять на умы и настроение отдыхающих. Палата номер шесть продолжала жить своей чокнутой жизнью. Персонал, включающий четырех человек, не мог разъехаться по причине банального нежелания потерять работу. Слишком неубедительны увещевания Максимова. Страх пощипывал, но ужас лишиться «козырного» места сильнее перспективы «заживо пропасть». Постояльцы разбрелись по номерам. Кто-то собирал вещи. Кто-то решил соснуть перед ужином. У Виолы жутко разболелась голова. «Родовая мигрень замучила», — объяснила девушка и обложилась подушками. Дескать, поспим, покушаем и поедем. Приклеивать к себе дополнительный балласт Максимов не хотел. Он поднял девушку, отвел ее в их общий с Ингой номер, намекнув присутствующему в комнате Воровичу, что девушек нужно оставить вдвоем. Очкарик поворчал, но удалился. Виола протянула к нему ручонки.
— До встречи, мой ласковый и нужный зверь…
— Какие высокие отношения, — хмыкнула Инга.
— Запритесь и никому не открывайте, — приказал Максимов. После этого он удалился к себе в номер, твердо настроенный подумать. Четверть часа провалялся на кровати, подпрыгнул, сунул в зубы сигарету, вышел в коридор. Сделал круг по дому, умудрившись не встретить ни одного человека. Вернее, почти ни одного. Из кухни грузно топала кухарка Люсьен с двумя металлическими корзинами, груженными чистой посудой. Максимов притворился невидимкой — отодвинулся за выступ в арочном проеме. Все равно не разойтись. Тяжело сопя, грузная особа протащилась мимо. Он посмотрел ей вслед, подождал, пока она скроется за поворотом, и побрел к себе в номер.