С громким стуком распахнулась дверь, и Энни облегченно вздохнула — должно быть, вернулся Родриго. Девушка оторвалась от окна и повернулась.
Увидев, кто вошел в комнату, она едва не закричала. От страха у нее пересохло в горле. Он стоял в неверном свете дождливого утра, широко расставив ноги и держа в руках шпагу. По его смуглому лицу стекала дождевая вода. Копна черных как ночь волос превратилась в мокрые пряди, прилипшие ко лбу и шее. Он был чисто выбрит, а линия подбородка свидетельствовала о решимости.
Но больше всего Энни поразили его глаза. Их взгляд казался глубоким и отрешенным. Решительность и способность к состраданию, смешавшиеся в его облике, заставили девушку молчать.
— Хорошо, что вы не закричали, — сказал он по-английски. — Я очень надеялся на это.
Энни прижалась спиной к окну и, украдкой отыскав в складках одежды кинжал, сжала его рукоятку.
— Что вам нужно?
Он сделал шаг вперед, но в его поведении не было ничего угрожающего.
— Боюсь, вам придется пойти со мной.
— Никогда, — выпалила она и почувствовала первый приступ страха.
Она бросила взгляд на дверь. Черт возьми, где же Валерия?
— Мне пришлось запереть ее в кладовой. С ней все в порядке, — сказал он, угадав ее мысли. — Послушайте, мисс, клянусь честью, вам не причинят вреда.
— Клянетесь честью? — резко спросила она. — Вы вошли в этот город, в этот дом обманом, замышляя все это время убийства и грабежи, разве это — пример английской чести?
— Не убийство. Я должен захватить вас живой. Я служу Англии, и для меня слово чести священно, в отличие от вашего наместника, дона Мартина Энрикеса.
— Он не «мой» наместник.
У него на губах, изогнув их серпом, заиграла безжизненная улыбка.
— Я знаю.
Горечь, прозвучавшая в его голосе, пробудила в Энни воспоминания. Она увидела себя сидящей на берегу бухты острова с головой мертвого отца на коленях, вспомнила ощущение ее тяжести и острую боль в сердце, готовом разорваться от горя.
— Вы были в Сан-Хуане, — прошептала Энни.
— А, вы вспомнили.
— В тот день я потеряла отца. Как я могу забыть это?
Дождь за окном стал стихать. Эван подошел к девушке и взял ее за локоть. Она попыталась вырваться, но он держал крепко. Никогда раньше не доводилось ей ощущать на себе такую дикую мужскую силу и такое проворство. Странно, но почему-то Энни была уверена, что он не причинит ей умышленного зла.
— Вы — один из приспешников Дрейка, ведь так? — спросила она.
Эван криво усмехнулся:
— Думаю, можете называть меня и так.
— Да мне все равно, будьте вы хоть Христофором Колумбом! — взорвалась она. — Вы не имеете права вторгаться сюда.