Я уже занес ногу, чтобы выбраться, как в помещении за моей спиной стало светлеть. По лестнице топотали, Шатун орал, кто-то нес свет – лампу или фонарь. Я перелез через подоконник, выбрался из слухового окна и осмотрел крышу. Никого – ни сверху, ни снизу.
Умнее было сделать ноги, но я взобрался по черепице, съехал к мансарде, дошел до края. Затем оседлал навес слухового окна и глянул вниз, откуда только что выбрался. И вытащил рапиру.
Теперь из окна бил свет, очень яркий в темноте раннего вечера. Я несколько раз моргнул, успокаивая ночное зрение.
Подо мной снова выругался Шатун, нашедший следы моего присутствия. Там собралось четверо – возможно, больше.
В окне мелькнула тень, и я вскинул клинок. Я хотел не столько убить, сколько убедить не гнаться за мной. Если мне повезет, то высунется Шатун, к которому у меня имелись вопросы.
Из окна высунулась голова в сером берете, за которой последовали широкие плечи, упрятанные в дублет золотисто-бурой расцветки. Голова повертелась, осматривая крышу. Я различил короткие седые волосы.
– Ну? – окликнул изнутри Шатун.
Человек помотал головой и вдруг замер. Он начал медленно изгибать шею, пока не увидел меня. Волевой подбородок, широкий нос. Шрамов не было, но сразу видно – боец. Такой удара не побоится. Он узрел над собой рапиру и медленно улыбнулся, показав мелкие, ровные зубы.
– Сегодня нам его не поймать, – скрежетнул он низким голосом, который я знал по канализации. Теперь добавилось и лицо. – Во всяком случае, безболезненно.
– Проклятье! – отозвался Шатун. – Надо выяснить, что он успел подслушать! И на кого работал!
Человек поднял бровь. Я сделал вид, что внимательно оглядываю рапиру, потом отрицательно помотал головой. Он пожал плечами, заглянул внутрь чердака и вопросительно посмотрел на меня. Можно ли ему вернуться?
Я задумался. На моей стороне преимущество, мне нужны ответы, а случай получше мог и не представиться. Но я не знал, не лезут ли уже на крышу люди Шатуна. Вряд ли он меня пощадит на том основании, что мы служили Никко. Понятно, что мы не терпели друг друга, но дело даже не в этом. Шатун мутил что-то на стороне с хмырем, который смотрел на меня из окна, а то и вовсе с ним спелся. Если Никко об этом не знал, то Шатун мог быть не расположен меня отпускать.
Нет уж, надо валить отсюда. Каким бы ни было искушение, задержка могла ввергнуть меня в намного худшую беду, чем я искал.
– Имя? – коротко спросил я.
Тот на мгновение задумался.
– Ирониус[2], – ответил он. – А твое?
Я ухмыльнулся и сказал:
– Скажи Шатуну, что его любимый Нос желает ему доброночи!