Машкино беспокойное воображение рисовало ее, плотную, в очередном нелепом ярком наряде, стоящей на берегу. И ветер треплет подол платья, шевелит меховой воротник пальто – а Софья Ильинична не представлялась в пальто без меха – и гонит мелкую волну…
Но зачем?
Из любви к сыну. Пожалуй, эта женщина готова пойти на все из любви к своему напрочь избалованному сыну. И если Кирилл угрожал… чем?
Ему надоело терпеть выходки Григория, и он хотел… отправить в закрытую школу? В ту же Англию, которая славится умением перевоспитывать сложных детей. Предстоящая разлука и понимание, что Гришеньке будет плохо без мамы… безумный мотив?
Вполне подходящий.
– Что, уже примеряешь роль на кого-то? – поинтересовалась Галка и попросила: – Дай молочка.
Она покупала детское, с трубочкой, которое пила медленно, отфыркиваясь, и эта Галкина привычка Машку всегда умиляла.
– Машуль, доказать все равно не выйдет, – сказала сестрица. – А вот нарваться – вполне. И этот твой… ты знаешь, что о нем говорят?
– Кто?
– Родственники покойной жены.
– Представляю.
– Рассказал, значит?
– Рассказал, – не стала отрицать Машка, удивляясь тому, что Галка не поленилась съездить и пообщаться с этими самыми родственниками. Нет, Машка знала, что сестра ее – человек целеустремленный и с собственным видением мира, но… вот чтобы настолько?
– Зачем, Галь?
– Ну… – отрицать очевидное она не стала. – Я ж по голосу слышу, что ты втюрилась.
– Кто, я?
– Ну не я же! – Галка нахмурилась. – И не надо отрицать! Нельзя врать сестре, Машуль.
Старая шутка, которая перестала быть смешной.
– У тебя голос меняется, когда ты о нем говоришь… и, Маш, мне это не нравится.
Машка вздохнула. Если голос… Галка утверждала, что голос – верная примета Машкиной влюбленности, хотя никаких особых изменений Машка в нем не наблюдала, может, просто слушать себя не умела?
– Галь, а ты им веришь? – Машка обняла себя, как делала всегда, когда чувствовала сомнения. – Родственникам этим?
– Сложно сказать. С одной стороны, она ведь и вправду утонула. С другой… мне соседи рассказали, что Мефодий твой…
– Не мой!
– Хорошо, не твой Мефодий жену любил. Баловал. И… родственникам квартиру отдал.
– Не только квартиру. Ему плохо было… они потребовали и…
Машка замолчала, не зная, может ли раскрыть чужую тайну. Да, Галка – самый близкий и дорогой человек, она не станет трепаться попусту, но ведь…
– Шоковое состояние, значит. И снова депрессия. Пил?
– Пил, – согласилась Машка.
– А теперь?
– Теперь нет.
– Хорошо, – Галка опять вздохнула и поднялась. – Маш, не ошибись! Ему, конечно, после смерти жены погано, а ты молоденькая, хорошенькая, но жалость – это еще не любовь.