– Твой поганец, – соизволил объяснить Мефодий, отвесив племяннику еще один подзатыльник, – решил, что ему дозволено все. И мы сейчас разбираемся в том, насколько глубоко он заблуждался. Ну же, Гришка, я жду. Не заставляй меня бить всерьез.
– Мария, я не ожидала от вас подобного! Вы показались мне порядочной девушкой…
– Отстань от нее, Софка. И займись лучше своим сыночком.
– Гришенька ни в чем не виноват!
– Он у тебя никогда ни в чем не виноват. Я жду, поганец.
– Дядя, – Григорий вывернулся из захвата и поспешил спрятаться за матушкины плечи, которые словно бы шире стали. – Вы не слышали поговорку? Сила есть, ума не надо. Это про вас.
– Осмелел, я смотрю.
– Не смей трогать мальчика! – взвизгнула Софья Ильинична, обнимая сына. – Ты чудовище! Убийца! Думаешь, никто не знает, что это именно ты Кирочку убил? Все знают! Тебя боятся! Но я не побоюсь… что молчишь? Не ты ли Кириллу бутылку сунул? И в тот вечер он с тобой был. Вы ссорились. Я слышала, как ты кричал на него… почему? А потом его вдруг мертвым нашли! И твоя жена, Мефодий, думаешь, никто не знает о ней?
– Заткнись.
– Она ведь тоже утонула и…
– Идем, – Мефодий схватил Машку за руку и дернул.
Никуда идти она не хотела, разве что в комнату, чтобы вещи собрать, а потом прочь с острова… но он полоснул таким взглядом, что все возражения застряли у Машки в горле. И она послушно пошла за хозяином дома.
– Встретимся еще, цыпа! – крикнул Григорий.
– Не обращай на поганца внимания, – Мефодий остановился и вытащил из кармана ключ. – Больше не посмеет.
Конечно, не посмеет, потому что Машка немедленно уберется из этого сумасшедшего дома! Она всхлипнула, сдерживая подкатившийся к горлу ком слез. Вот только не хватало разрыдаться сейчас, когда все закончилось.
– Успокойся, – неожиданно мягко произнес Мефодий и руку на спину положил. Ладонь была большой и горячей, а у Машки появилось иррациональное желание броситься этому типу на шею и пореветь от души, благо шея выглядела достаточно удобной.
– Ну все, все уже… – Он подталкивал ее к двери и бормотал что-то нелепое, успокаивающее, отчего реветь хотелось лишь сильнее. – Садись.
Села. Кресло оказалось низким и широким. В руку Мефодий сунул стакан, строго велев:
– Пей.
Машка и выпила. Закашлялась, зато слезы отступили!
– Коньяк – хорошее средство от нервов, – примиряюще произнес Мефодий и, устроившись в кресле напротив, предложил: – Поговорим?
О чем? О том, что в этом доме все сошли с ума?
Или о том, что Машка, подписывая контракт, рассчитывала совсем на иное? Она репетитор, а не девочка по вызову… и если Мефодий собирается…