Мефодий снова увидел женщину в белых одеждах.
Засиделся допоздна, пытаясь навести порядок в бумагах. Кирилл всегда испытывал к ним глубочайшее отвращение, порой переходящее в ненависть, предпочитая все более-менее важные вещи держать в голове. Вот только Кирилл не мог предвидеть того, что умрет. И Мефодий, окинув взглядом бумажные развалы, в которых платежки за газ и электричество перемежались с договорами подряда, банковскими выписками и рекламными листовками, вздохнул. Чтобы разобрать все это, понадобятся дни, если не месяцы. И от мысли подобной настроение ухудшилось.
Он потянулся, чувствуя, как знакомо хрустнула спина, и значит, точно прихватит ночью, отбирая и те немногие часы сна, которые он себе позволял. Вдруг накатила усталость.
Почему так вышло?
Кирилл ведь всегда был осторожен, порой доходило до того, что эта осторожность его граничила с паранойей. Неужели и вправду – чувствовал?
– Ты понимаешь, братишка, странно оно, – Кирилл ставил кресло вдали от окна и морщился, глядя на то, как Мефодий забирается на подоконник, садится, опираясь на косяк. И приоткрытое окно, и пропасть за ним нервировали брата. И Мефодий, зная это, дразнил его.
– Я вроде и не сказать, чтобы боюсь…
Боится.
Высоты. Глубокой воды, предпочитая местной бухте бассейн. Темноты – спит всегда с включенным ночником, что бесит Грету. Собак еще, даже мелких. Скорости…
Сотни вещей, самых обыкновенных!
– …но вот… предчувствие нехорошее. Слезь, а то продует, будешь потом опять на спину жаловаться.
И Мефодий слезал с подоконника. Кирилл же вздыхал, как он умел, глубоко и тягостно, словно все заботы мира легли на его плечи.
– Когда я умру…
– Прекрати!
Эта его убежденность, которая никак не увязывалась со страхами, действовала Мефодию на нервы. Умрет? Еще чего!
– Умру, – упрямо повторял Кирилл. – Так вот, пообещай, что обо всех позаботишься.
– Ну да, как ты гадюшник без присмотра оставишь!
Кирилл морщился.
– Это семья. – Он и вправду считал всех этих случайных людей семьей. И Мефодий ничего не мог поделать с его убежденностью. Доказывать, что им от Кирилла одно лишь нужно, было бесполезно: сам знал. – А родственников, Федя, не выбирают. Пообещай!
– Не называй меня Федей!
– Пообещай, – Кирилл не собирался отступать. Глупый же разговор. И Мефодию подумалось, что если брату станет спокойней, то отчего бы не дать обещание? В конце концов, Кирилл не собирается умирать на самом-то деле.
Он здоров. Силен. И проживет не один десяток лет, так почему бы и нет?!
– Хорошо. Я их не брошу.
Кирилл кивнул и тихо-тихо признался:
– Я видел ее.