Царица внимала шептуну с восторгом. Вот когда она сумеет показать своему Нике всю мерзость его старого воспитателя! Победоносцев — враг российской державы и враг помазанника божьего!
Епископ был на волне необыкновенной удачи, которую приписывал своей проницательности. Черт с ним, с этим Саровским! Рядовой монах, к тому же с придурью: страдал падучей. Однако была у него заслуга, ради которой стоило покадить перед царицей: сенатор Каблуков, человек преданный православной церкви, доносил царю в 1826 году, что Серафим Саровский при известии о повешении Николаем Первым декабристов «плясал в своей келье». Понятно, ваше величество?..
— Предан был старец православному царю, вельми предан, — уверенно закончил епископ и поднялся, благословляя царицу: он-то знал, что уходить с высочайшего приема надо, как актеру со сцены, в самый выигрышный момент. Царица приникла к пухлой надушенной руке епископа…
Победоносцев прибыл во дворец с верной, как ему казалось, картой: донесением комиссии архиереев о, так сказать, некондиционности мощей Серафима. К своему удивлению, он встретил более чем прохладное отношение царя к этому известию. Принимавший его царь сказал:
— А вы знаете, Константин Петрович, даже Московская духовная академия и та высказалась в том смысле, что нетленность тела усопшего совсем не обязательна для святых.
А фотографию, сделанную отцом Евгением, на которую обер-прокурор возлагал особенную надежду, столь она была отталкивающа, царь даже и не посмотрел. Вообще прием был более чем сухой, и, отбывая, Победоносцев со злобой подумал: «Это дело рук епископа саратовского Гермогена. Неспроста он покинул пустынь, не дожидаясь приезда остальных епископов! Было бы мне предупредить его ход. Но как, если царица и слушать меня не хочет, а он, конечно, прежде всего кинулся к ней!»
Каждый раз, когда в дела управления или церкви вмешивалась Александра, получался скандал. Вот и теперь… Конечно, царь легко пошел на канонизацию Серафима («лишь бы Алекс успокоилась!»), да мало того: высочайшая супружеская пара сама выехала в пустынь на торжество объявления мощей святого нетленными, пренебрегая архиерейским актом и опасливым предупреждением Победоносцева. Да, да! «Царь все может!»
Очень вежливо и даже смущаясь (со своим бывшим учителем Николай всегда чувствовал себя как-то связанно), царь по возвращении из Тамбова сделал обер-прокурору замечание:
— Как-то уж очень холодно отнесся синод к канонизации Серафима. Хотелось бы видеть со стороны высшего церковного учреждения империи какой-то более теплый отклик…