До больницы мы добрались часам к трем. Это был бывший помещичий дом из красного кирпича, с высокими ампирными окнами. Здание стояло на холме над широким оврагом, на другой стороне которого раскинулась деревня Брусовое. У въезда стоял столб с керосиновым фонарем, под ним — охапка сена для лошадей. Перед домом росли два очень толстых старых вяза и кусты сирени. Нас сначала повели в каменное строение, какое-то подобие бани. Всю нашу грязную одежду сложили в мешок, и нам велели помыться. Это было довольно трудно сделать, потому что детишки от слабости не могли даже сидеть и с лавки бы упали, а пол был каменный. Кое-как я все-таки помыла их в лоханке и сама ополоснулась. Нам выдали длинные рубашки и пеленки и повели нас в дом, в большую палату, где уже находилось несколько женщин с детьми. Нам выделили две койки в середине помещения. Палата была очень чистая — свежевыкрашенные белые окна и двери, голубые стены, после зноя снаружи казалось даже прохладно. Окна палаты выходили в большой яблоневый сад. Электричества в больнице не было, несложные операции и прием родов совершались при керосиновых лампах.
Первую ночь мы провели очень неспокойно. Я сдвинула обе кровати и уложила ребяток поперек, боясь, как бы они не упали. Но, как только я немного задремала, Боря шлепнулся на пол, перебудив всех своим криком. Потом я в последний момент подхватила Маринку. Ребята лежали так неспокойно, что пришлось мне совсем не спать. На следующий день, на наше счастье, из палаты сбежала одна девочка лет двенадцати, и я перешла на койку у стены близ окна. Впредь я ложилась с краю и клала детишек к стене — падать уже было некуда.
В больнице этой было всего два врача, муж и жена среднего возраста, он — хирург, она — терапевт и гинеколог. Они жили в обвитом жимолостью домике рядом с больницей, при домике был большой сад, огород, и все утопало в пестрых цветах.
По утрам и вечерам нам раздавали лекарство — тогда как раз появилось новое средство, синтомицин, им и лечили ребятишек. Температура у них вскоре спала, но понос не прекращался. У всех других матерей были дети старше моих, от трех до шести лет, и они сами за ними стирали, если что-нибудь пачкалось, я же не могла помочь нянечкам, потому что нельзя было оставить Борю. Нянечки не роптали, но пеленок грязных у меня было много, и мне было очень неловко. Угостить нянечек мне было нечем.
Мои соседки по палате обычно после обеда брали привезенные из дома подстилки и одеяла и рассаживались со своими детьми под яблонями. Я, когда ребята мои немного окрепли, иногда тоже выходила с ними прогуляться. Борю я брала на руки, а Маринка топала за мной, крепко держась за мою длинную рубаху.