– А как же потом?
– Я стала учительствовать. А однажды в родной Ленинград попала на экскурсию со школьниками. Пошла по Невскому, ноги вдруг свернули на боковую улочку, потом – во двор. Стою посреди двора и вдруг – как холодной водой, до дрожи – мой двор, мой дом. В подъезд вбежала, на второй этаж – а квартира опечатана. Крест на крест. Соседка тут выглянула, расплакалась и рассказала: тот, кто моих родителей и меня в лагеря справил, в квартире нашей обосновался. И тут его и убили: кто, за что – понятно, продукты на ценности в блокаду менял. Вот она, расплата. Я тебя, Агуша, после войны искала. Только без толку.
– Я фамилию сменила. На время, – невесело усмехнулась Агнесса, – Замуж по глупости захотелось. Не получилось ничего. Впрочем, не совсем так. Но, я потом расскажу. Давай про себя дальше.
– А дальше я родила без мужа дочку. И дочка родила без мужа дочку. Вот такая у нас судьба, – помрачнела Кира. И все мы Ларцевы, как и я.
– Знать бы, что ты была жива…А в Самару ты как попала?
– Дочь по распределению после института сюда направили. Ну, а как она Анютку родила, и я к ней переехала. А как же ты нас нашла? – запоздало спохватилась Кира.
– Да вот, несчастье помогло… Я школу для трудных девочек держу. За городом. Одна моя воспитанница, прежде, чем ко мне попасть, и избила твою Анечку, – тяжело вздохнула Агнесса.
Он в три прыжка преодолел ступеньки, вдохнул воздуха на межэтажной площадке и еще в три прыжка добрался до нужного этажа. И остановился перед закрытой дверью. Толкнул ее одним пальцем, она поддалась. Сердце радостно гукнуло и забилось быстрее. Уже по – хозяйски Шляхтин шагнул из прихожей в длинный коридор и растерялся. Дверей много и все закрыты. Только в конце коридора через арку виднелся кухонный стол. Шляхтин направился прямо туда.
Светлана ставила на плиту белый эмалированный чайник. Щляхтин уже и не помнил, что бывают такие, без кнопочки и шнура. И, что на носик чайника надевается свисток. Но, бегло осмотрев кухню, понял – а другой чайник здесь будет не к месту. Буфет, круглый стол, венские стулья и – полка с самоваром! Чайный сервиз за стеклом буфета из тех, что добывались боем в посудных магазинах еще в семидесятые, эмалированный же бидон с цветочком на боку и сколом возле ручки и, о Боже, вязаные из старых капроновых чулок подстилки на сиденьях стульев. "Лавка старьевщика. Нет, она не может здесь жить!" – решил он. Словно укоряя его за такие мысли, Светлана обернулась и строго посмотрела на него. Шляхтин сжался. "Дурак, о чем думаю!" – пронеслось в голове.