На другой день выяснилось еще, что Лана проштрафилась. К обеду выяснилось. Куда-то делись деньги от проданных экземпляров книжки, и сама Лана куда-то делась, как раз до обеда. Зверек что-то объяснял про нечестных таксистов и других нечестных, но малоубедительно, слабоват к обеду зверек был после вчерашнего куража. Никак не мог сказать, что праздник всяк понимает по-своему и что после праздника чужого, пусть и в твою честь устроенного, хочется своего, неправильного и привычного – это была бы черно-белая фраза, потому и не выговаривалась.
Лана уехала в свой далекий маленький город, даже под город, в деревеньку, где жила вдвоем с подругой, тоже бывшей осужденной. Там не было праздников, пусть непривычных, только жизнь, только нехитрое хозяйство. Деревенские соседки гоняли зверька: он мешал, он был некстати и вечно путал чужие свеженькие мотки белой шерсти. А хозяйкам – куда без шерсти? Носки не свяжешь – замерзнешь зимой-то. Налево нельзя зверьку, и направо не пускают, только вверх и дорога, где от коготков потянется по небу радуга, высокая, крутая, небывалая. Прыгнул зверек, потянулся, царапая облака. Радуга выгнулась, и Лана ушла за нее, на ту сторону.
"Володя, – написала Ханна, – на днях умерла Лана. Она так и не успела убежать к людям. Если книга продается, перешлите, пожалуйста, деньги ее матери по адресу…"
Страшная история перед Рождеством
Это старый дом. Почти такой же старый, как я сам, ведь дома живут дольше людей, стало быть, в пересчете на некое усредненно-общее для домов и людей время мы почти сравнялись. Что там сравнялись – мы одно существо, наподобие кентавра или полкана, но при человечьем "верхе" низ не лошажий, не собачий – фундамент, стены, часть крыши. В плохую погоду у дома болят суставы, я хорошо это чувствую; слышу, как стонут высохшие усталые доски, пусть сдвигает мой слух время невидимым рычажком на вымышленном пульте к минимуму: еще, еще и так до полной тишины беззвучия. Скрипят половицы, вздыхает обрешетка под крышей, щелкают, натягиваясь, отсыревшие обои, едва протопишь печь. Под мелкий дождь дом яростно шуршит мышами, стрекочет и свиристит, по ночам спасу нет. В хорошую же, ясную погоду молчит, дремлет. В небольшие морозы он тоже спокоен, это лучшая погода для нас, стариков. А нынешний бесснежный декабрь и начало января со слабым морозцем по ночам – просто подарок. Людей не видно окрест: другого жилья нет поблизости, отдыхающие не досаждают, дорога за лесом, далеко. К Новому году наверняка никто не прибредет, даже любители недорогой романтики без снега не сунутся сюда, в лес. Темно, грязновато. Скучно. Хорошо.