– Вы знаете, у меня только восемь – больше нет…
– Ладно, сколько дадите, столько и хватит, – отрезала, наконец, Тоня и взяла восемь рублей.
Девушки забрали свои ведра и, уже не аккуратничая, протопали к выходу по крашенному полу, оставляя большие белые следы…
1985 г.
«Но покамест во рту – слюна –
Вся страна вооружена!»
М. Цветаева
У Кузяева в этом городе были кой-какие дела и не было знакомых. Где он проведет две ночи, выпавшие ему на чужой город, Кузяев представлял смутно.
Весь день проваландавшись по своим делам, ближе к вечеру, когда короткий зимний день, едва успев появиться на свет, умирал, Кузяев направился в единственную в городе гостиницу. Вообще-то Кузяев человеком был сугубо домашним, никуда из дома не выезжал за редким исключением, но наслышан, конечно, был, что «в городах в гостиницу устроиться тяжело» (может потому и не выезжал). А тут такое дело важное подвернулось, очень нужно было, одним словом, – ничего не поделать. Днем, пока бегал, о ночлеге не думалось: «А, как-нибудь». И вдруг разом – темень непроглядная, и идти некуда. И поплелся Кузяев в единственную в городе пытать свое счастье. Не на улице же ночевать.
Перед самой гостиницей – новым пятиэтажным здание со стеклянной дверью несколько всё же оробел, потоптался, оббивая снег с ботинок, прошел, затаив дыхание мимо мощного швейцара, смерившего Кузяева взглядом с головы до ног, от чего тот внутренне скукожился, и направился к окошечку, где, по его понятиям, должен находиться администратор.
– Мне бы переночевать… У вас есть места? – жалобно спросил Кузяев у пишущей что-то дамы за толстым, с окошечком, стеклом.
Не отрываясь от писанины, дама сказала монотонно, уголком глаза едва взглянув на Кузяева:
– Мест нет и не будет.
Кузяеву стало грустно.
– Хотя бы на одну ночь… – попросил он.
Дама подняла голову, очень внимательно посмотрела на Кузяева, не скажет ли он ей еще что-нибудь. Кузяев сделал собачьи глаза и сказал тише: «Пожалуйста». Но дама, видимо, ожидала совсем не этого, потому что нахмурила брови и отрезала:
– Гражданин! Я же вам русским языком сказала: мест нет и не будет.
Кузяев еще немного потоптался у окошечка: так сразу прощаться с надеждой не хотелось. Он прошелся по вестибюлю, странно пустынному в этот час, присел в кресло у застекленной стены, поставил на колени портфель с дорожными пожитками – больше у Кузяева вещей не было. Вдруг откуда-то из-за фикуса, стоящего у дальней стенки, где вестибюль загибался и коридором уходил в левое крыло, послышался старческий кашель. Кузяев вгляделся в полумрак и разглядел лежащего на составленных стульях человека в сапогах. Тот тяжело повернулся, сел, продолжая сипло кашлять. Это оказался старичок с восточным сморщенным лицом, в тюбетейке и ватнике. А когда старичок за чем-то полез в карман брюк, ватник распахнулся, и Кузяев ахнул: вся грудь старичка была увешана медалями, а чуть выше посверкивала золотом Звезда Героя.