За его здоровьем следил опытный доктор Генрих Карлович Вагнер, знаток болезней не только физических, но и душевных.
В окружении множества людей князь Алешенька, как его все называли, рос человеком одиноким, без друзей и привязанностей, хотя претендентов на его сердце – а особенно претенденток – было более чем достаточно. Однако юноша никого не выделял, был со всеми ровен, дружелюбен и холоден.
Так продолжалось до встречи с Эрнестиной Д., племянницей учителя немецкого, латыни и греческого.
Эрнестине было лет пятнадцать, и она была девушкой изысканно-томной, полноватой, светлоглазой, с шелковистыми льняными волосами, любила романтические стихи и знала наизусть Гюго: «Спиагудри, будь верен и нем. Клянусь тебе духом Ингольфа и черепом Жилля, ты увидишь на смотру в своей гостинице трупов весь Мункгольмский полк».
Вскоре Осорьин-старший разрешил Эрнестине гулять с Алешенькой, и воспитатели вздохнули с облегчением, представив молодым людям почти полную свободу.
Они не разлучались. Он играл роль существа демонического, отвергнутого Богом и людьми, она готова была разделить его судьбу. В порыве вдохновения они однажды поклялись друг другу в том, что никакие тайны не смогут отравить их союз, не смогут и не должны, и тем же вечером покончили со всеми тайнами, уединившись в ее спальне. Эрнестина, как и многие слабые мечтательные создания, сделала этот отчаянный шаг, как говорится, повинуясь сердцу, а князь Алешенька, похоже, поддался темному неистовству.
Через полчаса сторожа, обходившие имение, застали князя Алешеньку в беседке на берегу пруда. Поймать и успокоить его удалось с немалым трудом: третья рука – красная, жилистая, с птичьими когтями – продолжала бороться даже после того, как ее хозяина связали и засунули в полотняный мешок.
Эрнестину спасти не удалось – она была изнасилована, задушена и изуродована.
Доктор Вагнер дал Алешеньке успокоительного.
– Не думаю, что этот эксцесс вызван третьей рукой, – сказал Генрих Карлович Осорьину-старшему. – Связан с нею, но не вызван, и вы это понимаете отлично. Человек – единственное живое существо, не имеющее собственной природы, а потому он с легкостью может вознестись до ангелов или пасть до демонов. Всякий человек, считающий себя исключением из правил, опасен, ибо не знает границ и меры. И как же Алексею Петровичу не считать себя исключением из правил, если он и впрямь исключение? А главная беда, князь, коренится в его убеждении в том, что если он наказан самим Богом, то никто другой наказывать его не смеет, что он – вне представлений человеческих о преступлении и наказании. Ни ампутация, ни пилюли тут не помогут. Случай трудный, но это, увы, не медицинский случай.