Здесь явно что-то искали. Возможно, мои похитители догадывались, что книжка попала к кому-то из магов, но не знали, к кому именно, поэтому и допрашивали всех подряд. Знай я об этом раньше, прикинулся бы валенком, а не говорил, что уничтожил её. Они, конечно, не поверили, но теперь точно знали, где искать и, наверное, уже переворачивали мою кровать.
В следующей комнате — зале, я нашёл хозяина дома. Большей частью.
Седой мужчина в опрятном деловом костюме сидел в кресле посреди комнаты. У него было бледное лицо с выражением, как у подростка, пойманного подглядывающим в замочную скважину. Несколько неровных красных пятен расползлись по его белоснежной рубашке, кровь уже успела натечь в лужицу на ковре. Кресло явно двигали — в стороне была точно такая же лужица. В голове старика также краснело отверстие от пули, казавшееся таким же аккуратным, как и его костюм. Я сказал, что он был в комнате «большей частью» потому, что его мозги, выбитые выстрелом, забрызгали кухню. Знаю, это может показаться чудовищным, но я не чувствовал к убитому магу ничего. Ни сострадания, ни отвращения, ничего. Не было даже смутных рвотных позывов. Он был просто Кем-то, растёкшимся из оболочки.
Я не люблю людей. Они предают.
Однажды в молодости, когда мне казалось, что сила моя безгранична, и никто не посмеет меня остановить, я сильно напортачил, едва не обратив вселенные в комок грязи. Кроме того, за мою голову было назначено вознаграждение, и все, кто мог держать оружие, вознамерилось воткнуть нож мне в спину; среди них были и те, кого я считал своими друзьями. Вдобавок целый клан демонов объявил меня своим врагом. Охота началась. Только главной целью всё же были не награда и слава, а спокойствие. Просто спокойствие и уверенность в том, что я больше не смогу навредить. Никого не волновало, что я не собирался этого делать. Меня просто считали опасным. Как ядерную бомбу, висящую на тонкой нити.
Собственно, таким я и был.
Чтобы остановить охоту, мне пришлось инсценировать свою гибель и скрыться в далёком изолированном мире, где меня никто не смог бы найти. Я отдал всё, чтобы спасти себя и тех, кто был мне дорог. Вот тогда что-то внутри меня и сломалось. Доверие перестало быть одной из моих черт, а ненависть ко всему живому, сидевшая где-то внутри, вылезла наружу, разросшись как снежный ком. Но я не страдал от неё.
Я ею наслаждался.
Оставив компанию старика, я заглянул на кухню. Её обыск коснулся меньше всего. Посуда стояла на местах целой, дверцы шкафов были закрыты. Лишь ручки на плите стояли повёрнутыми вертикально вверх. Мерзкий запах не въелся в ноздри — просто газ наполнял весь дом, пока приятель Маларьи не сломал трубу. К.чему было открывать газ, если при таких условиях задохнуться им невозможно. Добавки в нём могут вызывать разве что головокружение, сонливость, тошноту и кучу других последствий, которые я сейчас в полной мере ощущал на себе. Газ могли только поджечь, только этого почему-то не сделали. Не сделали сразу.