– А ещё психолог, – продолжала моя соседка. – Таких психологов надо по соснам развешивать.
– По поводу сосен – это ты, положим, перебрала, но типаж интересный, – заметила я в ответ. – До сих пор полагала, что все, кто так или иначе связан с психологией – на редкость располагающие к себе люди, через несколько слов могут втереться в доверие к любому индивиду. А наш Марек ведёт себя диаметрально противоположно. Интересно – почему?
– Придурок потому что!
– Полин, не злись. Сама говорила, что мы должны держаться друг за друга, а сама как себя ведёшь?
– Если я буду позволять нашим обижать друг друга, ничего хорошего из этого не получится. Тем более Маришку. Я такой, как она, в четыре годика была. Или даже в три. Куколки, раскраски, чёртики всякие… нарисованные… Вот идиотизм!
– Ты чего ругаешься?
Полина смотрела в свою карточку.
– Помнишь, я Красную Шапочку дегенераткой обозвала?
– Ну?
– Ещё полсотни как не бывало!
– Сколько же у тебя теперь осталось?
Полина приоткрыла рот, словно хотела ответить, но ничего не сказала.
– Сама знаю: ноль.
Полина молча кивнула. Лицо у неё было расстроенным.
– Вот что, – сказала вдруг она. – Сейчас как раз период, когда мы сами устанавливаем правила. Давай договоримся, что если вопрос о количестве очков не задаю я, то он – бестактный.
– А если его задашь ты?
– Тогда всё идёт так, как это и должно идти. Ещё не хватало, чтобы количество очков от меня скрывали!
Дверь без всякого стука распахнулась.
Заплаканная девочка, возникшая у нас на пороге, заставила Полину резко измениться в лице. Подозреваю, что несколько мгновений у неё продержалась мысль, зачем она вообще взялась за бразды правления.
– Тебе-то чего нужно? – Спросила она.
– Машка уезжает!
– Какая Машка?
– Которую в скафандре вырвало…
Потемнев, словно грозовая туча, Полина вышла из комнаты. Я, чуть помедлив, последовала за ней. Понимаю, что это не очень красиво – лезть не в своё дело, но тогда мной двигало только любопытство – и ничего больше. Командовать Иванова умела – это я уже поняла. А вот насколько хорошо у неё получиться общаться с людьми?
Через минуту я с сожалением поняла, что всего в этом мире уметь нельзя. Точнее, я и раньше это подозревала, а сейчас лишний раз имела возможность в этом убедиться. Из Машиной комнаты Полина вышла донельзя расстроенная.
– Что, совсем плохо? – Спросила я.
Та молча кивнула.
– А если Марека попросить?
– Она наорала на меня, – убитым голосом поведала мне Полина. – Обвинила меня во всём, в чём только можно. И в чём нельзя тоже. Я на самом деле высовываюсь всюду как дура, да? А все не говорят мне об этом только потому, что у меня папа – Сенатор, да? Или нет?