…тот, кто притворялся ее сыном, делал вид, что не замечает, как платья исчезают в сундуках. И приносил новые, тщетно пытаясь угодить.
Порой женщине было жаль его. И она старательно улыбалась, заставляя себя оживать.
Спускалась к завтраку.
И набрасывала на плечи подаренный им меховой палантин. Ей казалось, что ему будет приятно.
Она поддерживала беседу. Читала ему стихи, а он слушал, забывая о своих важных делах и… его внимание льстило. Ульне начинала думать, что, быть может, не так и плохо, что в доме поселился именно он.
Освальд считал стихи пустой тратой времени.
…а ее называл глупой старухой, хотя тогда она не была столь уж стара.
Странные мысли. Осенние.
- Ульне, отойди от окна, - сварливо сказала вторая женщина, которая благоразумно держалась камина. Старый огромный, в полстены, он прятался за закопченным экраном, и пламя рисовало тени на той его стороне.
- Я смотрю.
- Ты всегда смотришь, - с неодобрением произнесла женщина, вытаскивая из рукава овсяное печенье. Она была крупнотела, полна той уютной полнотой, которая не вызывает мыслей об излишествах. - Но ничего не видишь. Даже того, что у тебя под носом творится. А я говорю, что это добром не закончится. Ты должна выставить их из дома…
Этот разговор Марта заводила не раз и не два, пожалуй, она уже сама не верила в свои слова.
Выставить?
Как?
Марта ведь не глупа, пусть и пытается таковой казаться. Она сильно пудрит лицо, и носит шиньон, скрывая, что волосы ее поредели. Марта, в отличие от Ульне, не стесняется его подарков, а он, тот, кто притворяется сыном, щедр. В этом видится попытка откупиться, и Марта принимает выкуп.
Пускай.
Марте по вкусу розовые, щедро расшитые бисером и серебряной нитью, платья. Она вычитала, что розовый освежает цвет лица, а Марта, конечно, не старуха, но и не столь безразлична к своей внешности, как ее подруга… а ведь и вправду подруга, единственный человек, который знает Ульне едва ли не лучше самой Ульне.
И зачем она притворяется?
Ульне со вздохом отступила и спрятала озябшие руки в складках шали… откуда она взялась? Из сундука. В сундуках ее дома хранятся самые разные вещи. Вчера вот она нашла фарфоровую куклу с истершимся лицом. И медведя, набитого гречневой лузгой. В медвежьей шкуре моль проела дыру, и лузга высыпалась. Это обстоятельство привело Ульне в печаль, и она расплакалась, прямо там, в коридоре, который казался пустым. Но тот, кто притворялся сыном, услышал.
И вышел.
Присел рядом.
Забрал медведя, пообещав:
- Я починю его.
А Ульне хотела сказать, что не стоит. Кому нужны старые игрушки?