На секунду их взгляды встретились, затем Катарина медленно, с достоинством, отвернулась. Ее как будто окатили ледяной водой. Внутри все застыло, комок подступил к горлу, когда она услышала откуда-то издалека слова Хью:
— Адель, прости, но я должен…
— Должен что? Я ждала тебя пять лет, даже приехала сюда, чтобы поскорее раскрыть тебе свои объятья. Что может быть такого важного, что могло бы помешать нам теперь оставаться вместе?
Ответа Хью Катарина не слышала. Она почувствовала, как сильная рука обняла ее за плечи.
— Пойдемте с нами, госпожа Катарина, сегодня у вас был тяжелый день.
Она не помнила, как оказалась снова в своей келье, как преодолела двор, как поднималась по ступенькам. Когда она пришла в себя, то уже лежала на узкой кровати, уткнувшись лицом в подушку, а две пухлые сестры подносили к ней нюхательную соль и еще какие-то снадобья.
Она не слышала их голосов, что-то бесконечно бормотавших в полумраке комнаты. Все, что она слышала, это шум дождя, барабанившего по черепичной крыше аббатства, по окрестном полям, по ее сердцу.
Дождь барабанил час за часом и ночи, казалось, не будет конца. В комнате Катарины слышался приглушенный разговор, кто-то ходил взад и вперед за дверью, но ей ни до кого не было дела. Она как сквозь сон видела тени Бастона, Гриера, Гладмура и дю Фона, о чем-то тихо шептавшихся при свете единственной свечи, освещавшей ее келью. Ей ни с кем не хотелось говорить, и она лежала на своей кровати, позволяя слезам беззвучно стекать на набитый соломой матрас.
Катарина вслушивалась в шум дождя с благодарностью, он был как бальзам на ее измученную душу, пополняющий источник, из которого струились ее слезы, давая ей возможность выплакать боль, обиду, одиночество и печаль. Она знала, что Аврил сидит на маленьком трехногом табурете в ногах ее кровати, но не смотрела на него. Однажды он тихо позвал ее по имени, но она отвернулась к белой чистой стене и не ответила ему. Ей не хотелось говорить с ними, не хотелось слушать их соболезнования, не хотелось видеть выражение боли на их лицах и слушать, как Аврил говорит о том, сколько горя доставил ей Хью. Она хотела только одного, чтобы кончилась эта бесконечная ночь, а с ней и боль, которая пульсировала в ее сердце.
В конце концов, Катарина погрузилась в глубокий сон и уже не слышала и не видела ничего. Когда она снова открыла глаза, в келье уже было совсем светло, а на белой стене играли солнечные зайчики. Катарина повернулась на спину и провела рукой по распухшим от слез глазам. В дальнем углу комнаты сестра Жюли отложила вышивание и, подойдя к ней, присела на кровать, заняв почти половину своим пухлым телом.