1
Светлая лента шоссе плавно уходила к далекому горизонту. Деревья справа от дороги стояли в голубоватой дымке бензиновой гари; ветер дул с Дуная. Послеполуденное солнце висело справа и впереди, невысоко над землей, как огромный золотой факел. Жизнь казалась вполне сносной. Где-то за Эрчи Варью обогнал светло-желтую казенную «Волгу». В ней сидело пятеро. На заднем сиденье Варью разглядел черноволосую молодую женщину между двумя мужчинами; еще один мужчина сидел впереди, рядом с шофером. «Волга» тащилась на семидесяти; похоже было, что шофер вот-вот остановится, только место никак не выберет. «ЗИЛ» рявкнул и легко обошел «Волгу». Пожалуй, больше всего Варью любил в «ЗИЛе» этот нервный, утробный рык, нетерпеливую дрожь устремившегося вперед мощного корпуса. Стрелка спидометра медленно возвращалась со ста на девяносто.
Это была его вторая машина. После демобилизации ему дали какую-то старую развалину, и только через несколько месяцев, в декабре, получил он новенький «ЗИЛ». Две недели ушло на обкатку -зато уж с тех пор никто, кроме слесарей с автобазы, машины не касался. Варью знал каждый оттенок ее голоса, ее упрямого, с надрывом рева, в котором Варью слышалось что-то русское. Водить ее было одно удовольствие. Правда, и профилактику он всегда выстаивал до конца да еще ящик пива подкидывал слесарям.
Машина шла на девяноста. В сиянии клонящегося к закату солнца деревья на обочинах словно бы приподнялись и повисли,чуть колеблясь, над водой; казалось, они вот-вот будут унесены легким порывом ветра. Ветви их купались в расплавленном, текучем солнечном золоте, в золото были погружены и кусты, и пучки высокой травы на берегу. Золотистым стал и асфальт — словно золотая трава ложилась мягким упругим ковром под колеса. Иштван Варью даже не ощущал, что едет на тяжелом грузовике...
Конечно, это не значит, что он чувствовал себя сидящим за рулем «порше» или «форда-капри»... Честно говоря, он вообще о подобных вещах не думал, а просто наслаждался дорогой, которая светлой, свободной дугой прорезала пойменный лес, и своей машиной, летящей по полотну дороги все вперед и вперед. Время от времени ласточка, голубь или чайка стремительно проносились над шоссе и тонули в мареве зыбкого сияния над подрагивающими силуэтами ив. На ветровом стекле, будто крохотные снарядики, взрывались и растекались струйками мухи, кузнечики, осы: все стекло было в белых, желтых, красных пятнах их крови. Приближаясь к Сёнтмартону, в просветах между ивами Варью увидел моторную лодку. Она осторожно лавировала между затопленными деревьями, потом, выйдя на открытую воду, рванулась и полетела к дамбе. Когда Варью отрывал взгляд от лодки, от разбегающихся волн и вновь переводил его на дорогу, перед ним несколько мгновений еще плясало, лишь постепенно исчезая, белое бегущее пятнышко. Лодка крутой дугой уходила в сторону, дорога тоже повернула — в противоположном направлении, и вскоре Иштван Варью ненадолго увидел лодку в зеркале: она шла вдоль опушки затопленной рощи, потом свернула под деревья и исчезла... Исчезающие, теряющиеся в неизвестности предметы оставляли у Иштвана Варью приятное чувство удовлетворенности. Несколько секунд он еще вглядывался в опустевшее зеркальце, пока не почувствовал, как голову его, все тело заливает какое-то странное щекочущее оцепенение. Он прибавил газу. Машина, все ускоряя бег, вонзалась в сияющее предвечерье. Воздух свистел и вихрился у окон кабины. Иштван Варью сидел за рулем в непонятно праздничном и бездумном настроении. Ладони его вспотели на баранке, но он не замечал этого, глядя на дорогу, на деревья по колени в воде, на летние поля за дамбами.
