— Какое еще чудо?
— Не знаю... Если бы знала, то это было бы не чудо. Чудо ведь нельзя предвидеть, оно бывает неожиданным: что-то случится с тобой — и сразу все вокруг сделается каким-то иным, хорошим...
— А пока чудо не случилось, ты не будешь возражать против кружки пива? — перебил ее Варью, показывая на противоположную сторону улицы, где, распахнув настежь двери, зазывала прохожих веселая корчма.
Они перешли улицу, перед входом в корчму остановились поцеловаться. Пивной зал по случаю субботы был полон. За столиками сидели целые семьи; дети и женщины жевали ватрушки. Жожо и Варью переглянулись, покачали головами: дескать, ничего себе...
Жожо протолкалась к стойке и принесла две кружки пива. Пены было столько, что под ней едва нашлось место для пива — но по крайней мере оно было холодным. Варью и Жожо медленно пили кисловато-терпкую жидкость и смотрели друг на друга. Через несколько минут они уже снова были на улице; взявшись за руки, шли не спеша, выбирая сухие места между лужами. Вскоре они оказались на небольшой площади, возле освещенной церковки с раскрытыми дверьми. Недалеко от церкви, за статуей святой Елизаветы, под акациями стояли две скамейки. Жожо и Варью сели и обнялись. В церкви началась вечерняя месса; несколько опоздавших старушек торопливо вошли в двери. Варью повернул к себе голову Жожо, поцеловал ее. Свежие влажные губы Жожо, прижатые к его губам, становились все горячее и суше. Забыв обо всем, они тесно прижались друг к другу. Из церкви доносились слова лореттской литании. Протяжные возгласы священника чередовались с гортанно-визгливыми женскими голосами.
Господи небесный,
Помилуй нас!
Святый Иисусе,
Святый Дух господень,
Пресвятая Троица,
Пречистая дева Мария,
Помяни нас!
Святая Матерь божья, Всеблагая дева...
Варью сунул руку под кофточку Жожо; на ладонь ему доверчиво, словно два молодых голубя, легли ее груди. Ему с новой силой захотелось близости Жожо. Под нависшими ветвями акаций было темно, но луна то и дело выходила из-за облаков, освещая площадь и скамейки. Варью зарылся лицом в шелковистые волосы Жожо, нашел губами ее шею и, целуя, прошептал:
— Знаешь, Жожо... По-моему, та машина плохо считала. Там наверняка было три тысячи.
— Ох, Ворон, милый мой... Я так тебя люблю. Я и без машины знала, что ты тоже меня любишь... Всегда знала. Еще тогда, у железной дороги, помнишь, когда поезд остановился.
— Пойдем куда-нибудь... Куда-нибудь, где...— сказал Варью, вставая.
Жожо потянулась за ним, прижалась к нему всем телом.
— Хочешь, пойдем куда-нибудь? — еще раз спросил он.