Норман, не без оснований, предполагал, что новая затея Владимира может принести невиданные доселе доходы. Подобная мысль его очень радовала, но в то же время его беспокоила одна маленькая деталь, без которой общий механизм будет работать несбалансированно. Рой — единственный человек, которому Грин мог по-настоящему доверить свою жизнь. Если Моррисон откажется участвовать в опасной спецоперации по обогащению, вряд ли Норман сунется в опасное путешествие без него.
«Без разницы, согласится ли Рой или нет, я все равно затащу Нормана на яхту и уговорю отправиться со мной на тот остров в Индийском океане, — размышлял Владимир.
— Пока что Норман и его знакомые очень нужны мне для этого дела, но когда я заполучу все, что мне нужно, пусть убираются ко всем чертям. Как компаньон, Грин мне больше не понадобится».
Владимир никогда не разменивался на мелочи. Если он терял деловой интерес к определенной личности, будучи не сентиментальным, быстро и деликатно расставался с таким человеком.
— Естественно, сообща, — с улыбкой подыграл Норманн человеку, который, по-видимому, даже не знал значения этого слова и в то же время так легко им разбрасывался. У него не было и малейшего сомнения в том, что Владимир способен больше, чем на предательство. Вот только деловые интересы не позволяли Норману заявить открыто о своих подобных подозрениях. В общем, чаще всего, он пытался об этом не думать и продолжал широко улыбаться на непонятные шутки русского. — Но тебе будет нужно еще решить, что делать со своими камнями дальше. Вряд ли ты сможешь увести их к себе в Россию.
Очередная порция алкоголя растворилась в крови. Похорошевший Владимир не обратил внимания на последние прозвучавшие слова давнего деловитого товарища. Его внимание привлек, появившийся на входе, странный персонаж, никак не вписывающийся в общую картину веселья и чревоугодничества.
Внешний вид и одежда прибывшего паренька не контрастировали с присутствующими во вместительной гостиной приятными тонами дорогой мебели и шикарной евро отделкой. Владимир не испытал к человеку, возникшему из ниоткуда, какого-либо призрения, скорее, он почувствовал к нему нечто вроде жалости.
Владимир являлся выходцем из благополучной семьи. Возможно, этим и объяснялась его потребность в сострадании к малоимущим. Хотя он сам никогда не испытывал подобного, тем не менее, знал, чем чревато нищенское существование: голод, болезни и многое, многое другое, чего никогда, по своей природе, не должен переносить ни один разумный человек. Глядя на подобное, он никогда не оставался безучастным. Так же как и страна, уроженцем которой он был, всегда мог, в допустимой мере, помочь ближнему.