— Фрейлейн Розен, — твердо сказал парень, — полиция для вас, пожалуй, не менее опасна, чем для меня. — И уже тоном приказа добавил: — Пойдемте, на нас могут обратить внимание. Ждите меня в переулке, у разрушенной школы. — Тут же голос его стал предельно любезным, он проговорил громко: — Можете не беспокоиться, милая фрейлейн, гусь для господина Тубе будет доставлен немедленно, как только я осмотрю его. Всего доброго. — И он уверенными шагами пошел к тому ряду, где сидела женщина с гусем.
Фрейлейн Розен посмотрела ему вслед. Одет он был вполне прилично: не новый, но тщательно выглаженный костюм, светлая рубашка с открытым воротником, до блеска начищенные туфли.
«Что делать?» — мучительно размышляла девушка, выходя из ворот рынка. Крикнуть полицию? Сказать, чтобы вызвали Тубе? Но парень так строго предупредил ее…
Неужели он все знает, этот парень? Неужели?
Фрейлейн Розен зашла в развалины здания, с нетерпением ожидая, когда сюда же придет таинственный парень. Остановилась возле огромного куста уже отцветавшей сирени. Листья были покрыты густой седой пылью.
И девушке вдруг вспомнились события совсем недавнего прошлого…
3
Главная улица Бердичева была охвачена огнем. Рушились дома, раздавались стоны раненых. По улице гитлеровские солдаты гнали большую толпу женщин, стариков и детей. В свое время эсэсовцы согнали их в гетто, ограбили и вот теперь вели за город на расстрел.
У самой окраины, недалеко от колонны, неожиданно раздался взрыв. В клубах дыма и пыли разваливалось на части здание фабрики. Толпа с конвоирами отхлынула в сторону, прижалась к заборам.
В этот момент калитка одного из дворов, скрытая в кустах сирени, открылась, невидимая рука схватила за платье одну из девушек и рванула ее к себе. Калитка тут же стремительно захлопнулась, и девушка, трясясь от страха и неизвестности, увидела перед собой невысокую худую женщину с добрыми печальными глазами, полными слез. Она сожалеюще качала черноволосой головой, готовая разрыдаться. Девушка инстинктивно прильнула к ней, как к матери.
— Тише, родимая, — прошептала женщина, — ради бога, тише. Пойдем скорее в хату.
— Кто вы? — придя в себя, спросила девушка, когда они очутились в маленькой полутемной комнатушке.
— Да кто же… Видишь, женщина. Анастасией зовут. Не бойся, спрячу тебя на чердаке, заложу сеном. Не отдам иродам…
Девушка разрыдалась. Ей все еще не верилось, что она спасена.
— Тебя-то как величать? — спросила Анастасия.
— Марией.
— Ты еврейка?
— Да, — прошептала Мария.
— А ты не бойся, — успокоила ее хозяйка. — Спрячу надежно — и знать никто не будет.