— Помогите ему, товарищ Денисов, — распорядился он и взял из его рук желтую трость.
Что-то пробормотав, Эркварт торопливо подписал протокол.
— Вот, пожалуйста…
— Какая красивая палка у вас, — рассматривая ее, сказал Дзержинский.
— Подарок приятеля, помощница моей больной ноги… Мистер Дзержинский, разрешите угостить вас моей хорошей папиросой?
— Но она очень легкая…
— Напротив, табак крепкий, первого сорта…
— Нет, она очень легкая, чтобы опираться на нее… Я это… о вашей палке, господин Эркварт, — не спуская с него глаз, сказал Дзержинский и неожиданно перебросил ее мне: — Посмотрите, дорогой Кузин!
— Набалдашник отвинчивается? — спросил я, только сейчас оценив исключительную наблюдательность Феликса Эдмундовича.
— Предполагаю, — коротко бросил он.
— Вероятно, отвинчивается, — из последних сил стараясь сохранить спокойствие, кивнул головой Эркварт. И безразличным тоном добавил: — Иногда такие трости бывают полые…
Я отвинтил туго притертый серебряный набалдашник. Настолько туго, что я даже повредил, сломав частично, нарез деревянного винта. Трость действительно была полой, и в ней, увы, ничего не оказалось. Тщательный осмотр набалдашника дал те же результаты. Денисов и я не сумели скрыть своего разочарования, Эркварт — своего явного удовлетворения.
— Получайте… — хмуро сказал Дзержинский, протягивая владельцу его разобранную на две части, поврежденную трость. — И простите за невольную поломку… Но если эта палка вам дорога как память о вашем друге, приятеле, оставьте ее: через час вам ее здесь починят, — добавил он.
— Благодарю. Но она действительно дорога как память о нынешнем дне, мистер Дзержинский, и поэтому я ее унесу с собой, — не без яда ответил обладатель трости.
Он схватил ее, а набалдашник сунул в карман пальто.
И вдруг теперь, когда, казалось, закончился безуспешно наш поединок с врагом, раздался резкий, надтреснутый от волнения голос Дзержинского:
— Положите обратно, Эркварт! Каждая палка о двух концах!..
И он сам, взяв трость из рук побагровевшего врага, стал быстро отвинчивать ее металлический наконечник. Да, каждая палка о двух концах!.. И второй, нижний конец ее тоже оказался полым… Из трости были извлечены несколько бумажек, свернутых трубочками.
— Эге, что это? — заглядывая через плечо Дзержинского, воскликнул Никита. — Чистые бланки удостоверений о немецком подданстве… Записка Гоца… да не простая! Феликс Эдмундович, ведь что же это… Какой-то Павлов выделяется для… для террористического акта против товарища Ленина?!
— А это что? — не сразу понял я содержание папиросного листа с нанесенными на него знаками, сделанными разноцветными карандашами.