При мысли об этом Сулейману стало смешно, он представил, как переполошился бы гарем, узнай там об этой встрече. У султана было хорошее настроение и желание шалить, как подростку.
Прощаясь, Жан Франжипани еще что-то говорил, Луиджи Гритти переводил как-то напряженно, явно подбирая слова. Сулейман решил, что это из-за непонимания итальянцем правил османского двора.
Стоило им выйти в сопровождении Ибрагим-паши за дверь, как Хуррем тихонько позвала:
– Повелитель…
– Что-то не так?
Глаза в прорези яшмака сверкнули:
– Он не все перевел.
– Что не все? – Сулейман подозрительно прищурился.
– Итальянец сказал, что просил бы позволить ему встретиться с вами наедине, потому что имеет тайное послание…
– Ты уверена?
Хуррем пожала плечами и повторила фразу по-итальянски.
– В чем же тут сомневаться?
– Ибрагим! – позвал султан визиря. Тот возник на пороге немедленно. – Верни-ка этого парфюмера. Хуррем хочет расспросить его еще кое о чем.
– И синьора Луиджи?
Глаза Сулеймана лукаво сверкнули:
– Нет, Гритти не нужно, Хасеки сама справится.
Ибрагим с изумлением покосился на Хуррем, но промолчал.
Жана Франжипани вернули скоро, увидев, что его догоняют, бедолага испытал не слишком приятные ощущения, мало ли что… А когда его еще и увели без Луиджи Гритти, стало совсем не по себе. Восток есть Восток, а уж о темницах и пытках Жан был наслышан и до поездки в Константинополь (и пусть османы зовут его Стамбулом).
Ибрагим-паша сделал жест, приглашая Франжипани пройти в комнату, где тот только что побывал. Если бы не этот жест, вряд ли Франжипани обратил бы внимание на крупный перстень, сиявший на мизинце визиря. Вид перстня заставил итальянца буквально замереть на мгновение, пришлось повторить приглашение войти к султану.
– Ибрагим-паша, распорядитесь, чтобы нас не беспокоили, пока Хуррем Султан будет расспрашивать синьора Франжипани о красивых безделушках.
Визирь привычно склонил голову:
– Слушаюсь, Повелитель.
По сути, распоряжение двусмысленное, что оно означало, что Ибрагим должен стоять у двери на страже? Даже если не стоять, то можно ли ему присутствовать при беседе? Не собирается же Хуррем беседовать с итальянцем и тем более открывать лицо?
Но вернуться быстро не удалось, потому что у двери снаружи его ждал встревоженный Гритти:
– Что случилось? Нужно переводить?
Визирь усмехнулся:
– Хасеки Султан будет разговаривать с синьором Франжипани сама. Вы можете идти к себе.
Луиджи почти зашипел:
– Но этого нельзя делать!.. Вы не понимаете, семейство Франжипани связано с французским двором. Он же сказал, что имеет тайное послание!