Ибрагим родился не при дворе, но большую часть своей тридцатидвухлетней жизни он провел в Турции и половину рядом с Сулейманом. Прирожденный правитель и дипломат, он схватывал все мгновенно, Ибрагиму не стоило объяснять, что означает тревога Луиджи Гритти вместе со словами о тайном послании французского двора. Она означала дополнительную выгоду лично для Ибрагима.
– Не стоит беспокоиться, синьор Гритти. Все тайные письма будут переданы через меня. Повелитель не читает по-итальянски.
– Французский король в плену в Мадриде, падишах должен помнить об этом!
– Повелитель помнит, а если и нет… Низам-аль-Мульк, величайший из визирей, сказал, что если правитель не помнит о чем-то, то обязанность хорошего визиря напомнить и подсказать. Я хороший визирь, синьор Гритти, стараюсь быть таким.
Луиджи дернул щекой, вынужден был подчиниться.
– Синьор Гритти, мне лучше быть там, – Ибрагим кивнул на дверь в покои султана.
Венецианец кивнул, откланиваясь. Эти двое прекрасно понимали друг друга и знали, кто чего стоит. Сейчас они были заодно, но кто знает, что завтра? Они не верили друг дружке, но знали, что всегда смогут договориться, вопрос только в цене. Луиджи подумал, что теперь дружба визиря просто будет стоит дороже, много дороже…
А Ибрагим думал о том, что выгоду можно иметь с двух сторон, даже в плену король Франциск остается королем. Теперь он не очень торопился возвращаться в комнату, где Хуррем что-то выспрашивала у Франжипани. У Франжипани с собой не было никакого послания, а когда он придет в следующий раз, визирь уже будет знать, от кого оно.
Ибрагиму в голову не приходило, что послание от французского короля, тот уже присылал одно из плена, письмо везли тринадцать доверенных лиц, сопровождаемых толпой слуг. Скрыть такую толпу от соглядатаев императора Карла невозможно, посланников просто перебили в Боснии. Тогда-то и попал перстень короля Франциска на палец визиря Ибрагим-паши, а письмо было спрятано подальше.
Сулейман болел, и отягощать его ум сообщением о просьбе пленного короля о помощи визирь не стал. Нельзя придумать ничего более нелепого, чем просить падишаха Османской империи заступиться за пленного короля Франции, сидящего в темнице в Испании! О чем думал этот король, что Сулейман отправится в Мадрид его выручать?
Немного позже Ибрагим намеревался посмеяться над столь нелепой просьбой, но пока это сделать не удавалось: то Сулейман болел, то наваливалась куча куда более важных, чем смех над незадачливым воякой Франциском, дел. Да и Хуррем все время мешала. Она тоже болела после тяжелых родов. На ложе ее Повелитель не звал, а вот беседы снова принялся вести подолгу. Лицезреть он ее желает, видите ли! Голос нежный слышать! Этот голос уже не просто раздражал Ибрагима, он начал бесить.