Сулейман с интересом наблюдал за братом и сестрой.
– Адам, как ты сюда попал? Как ты меня нашел?
Тот недоуменно пожал плечами:
– А разве не от тебя приходил в Рогатин человек, сказал, что ты в гареме султана любимая женщина…
– От меня? Нет, мне и в голову не приходило отправить кого-то в Рогатин, как можно?
Она вдруг с ужасом поняла, что с трудом подбирает слова, то и дело пытаясь перейти на турецкий. Даже по-итальянски говорить легче, а свой язык почти забыла. Неудивительно, семь лет не говорила и столько же не слышала.
А вот султан, похоже, понимал. Откуда?
– Повелитель, это мой брат Адам, но я никого не посылала в Рогатин…
– Я выясню, кто послал. Думаю, вам интересно поговорить? Пройдите туда, – он жестом указал на вторую комнату. – Можешь снять перед братом яшмак.
Хуррем смутилась:
– Он не мешает…
Они сидели рядом и не знали, о чем вести беседу, вернее, с чего начать. Сулейман за своим столом перед разложенными картами внимательно вслушивался. Он действительно неплохо понимал славянскую речь, потому что большинство янычар были славянами, и хотя их самих старались отучить от родных языков и поскорей научить турецкому, янычары все равно часто разговаривали на своем.
– Как мама? Отец?
Она очень не хотела этого спрашивать, потому что боялась услышать то, что услышала:
– Мама умерла давно, сразу как тебя украли, не выдержала. А отец недавно. У тебя дети?
Глаза в прорези яшмака улыбнулись:
– Да, уже пятеро. Одна дочь и четверо сыновей.
– Ух ты! Такого даже у меня нет.
– А у тебя сколько?
– Трое… все пацаны.
Она даже не сразу вспомнила это слово.
– Настя… ты счастлива?
Произнесенное родное имя всколыхнуло сильней самого появления в султанских покоях Адама. Настя… она и забыла, что ее зовут так. Нет, не забыла сама по себе, а старалась забыть.
Зачем-то переспросила:
– Счастлива? Да. Люблю, любима, дети…
Оставался еще один вопрос, который Адам боялся задать, а Хуррем боялась услышать:
– Ты… приняла магометанство?
Твердо глянула в глаза:
– Да. Бог един, Адась, а здесь я под защитой Аллаха и Повелителя. Я и мои дети.
Он все понял, понял, что она выбрала другую веру ради детей, кивнул:
– Я передам дома, что ты счастлива.
Засмеялся:
– Богата, довольна…
Она тоже улыбнулась одними глазами, но Адам представлял ямочки на щеках там, под тканью. Настя все та же и совсем иная.
– Тот человек сказал, что тебя можно… выкрасть. Но мы решили иначе: выкупить. Собрали немало денег, я привез…
Она рассмеялась, словно колокольчик зазвенел. Сердце Сулеймана сжалось, в последние месяцы он так редко слышал этот счастливый смех своей Хасеки.