Роксолане стало вдруг жалко Хафсу Айше, по-настоящему жалко. Та уловила взгляд сожаления, удивленно приподняла брови:
– Что?
– Нет, ничего, я слушаю, валиде.
Голос Хасеки показался Хафсе странным, он был почти жалостливый, но валиде тряхнула головой, отгоняя возникшие не к месту мысли и продолжила, ей нужно многое сказать этой удивительной женщине. Как бы ни не любила валиде Хасеки, но признавала и уважала ее необычность.
– Знаешь, многое можно оправдать тем, что делаешь ради сына. Даже преступление можно. Но если грехи своих детей родители могут взять на себя по собственной воле, то грехи родителей падут на их детей независимо от воли и желания кого-либо. Запомни это, Хуррем. За все, что совершишь ты, отвечать будешь не только сама, но и твои сыновья тоже. И тяжелее всего понимать, что сын расплачивается за твой грех, а исправить содеянное уже невозможно.
Роксолана с трудом справилась с собой, чтобы не ахнуть, она поняла, о чем говорит валиде. Чтобы не молчать, фыркнула:
– Почему бы не сказать это Махидевран? Разве она не ненавидит меня?
Хафса с тревогой смотрела на Хуррем, неужели она ошиблась и та ничего не поняла, что следовало бы понять?
– Кто сказал тебе, что я не говорила?
Роксолана опустила голову:
– Я поняла, валиде.
– Хорошо, иди и подумай. Я хочу, чтобы ты вспомнила эти слова, если решишься на последний шаг.
Роксолана отступала к двери спиной и не поднимая головы. Это было для нее необычно, строптивая Хасеки давно взяла за правило уходить как удобней. Чтобы не портить себе настроение, валиде обычно отворачивалась, дабы не замечать откровенного неуважения. Правда, настроение от общения с Хуррем все равно портилось.
Молодая женщина была уже у двери, когда Хафса поинтересовалась:
– О чем ты подумала, пока я говорила? Ведь ты пожалела меня?
Роксолана вскинула на нее глаза:
– Что вы никогда не видели настоящей воли, всегда только гарем.
И снова глаза валиде приникли к решетке окна, сейчас эта красивая ажурная вязь явно демонстрировала собой слова Хасеки. Она права, но Хафса никогда и не рвалась на эту волю, как может ее желать тот, кто не ведает, что это такое?
Тихо распорядилась:
– Иди…
Чем ближе весна, тем беспокойней на сердце у многих. Султан Сулейман готовился к походу. Против кого на сей раз?
Это точно знали несколько человек, помимо самого султана и его Великого визиря.
Знал отбывший во Францию к королеве Луизе Савойской Жан Франжипани. Знал внебрачный сын дожа Синьоры Венеции Луиджи Гритти, знал посол Венеции в Стамбуле синьор Марко Мемо…
Куда пойдут османы? Не в Венецию – это было главным для венецианцев, не в Персию – догадались местные, оставалась несчастная Венгрия.