Плохо же она его знала.
Едва исчезли из виду последние дома, Хэнк переключился на четвертую передачу, потом расслабился и положил руку на спинку сиденья.
— Так на чем мы остановились?
— Я надеялась, ты забыл.
— Не надейся. Я просто хотел выехать на открытое шоссе.
Алекс посмотрела сквозь лобовое стекло и заговорила:
— На самом деле рассказывать почти не о чем. Я родилась в Ла-Нете, штат Алабама. Мать умерла, когда мне было восемь, а поскольку других родственников не было, меня взяли сестры из сиротского приюта Святой Марии. Когда исполнилось восемнадцать, я должна была уехать, но приют взял меня на работу поварихой. Потом приют закрыли, и мне пришлось уехать. Все. Ну как, подходит для романа?
Закончив, Алекс взглянула на него, но вместо жалости на его лице было написано лишь легкое разочарование.
— Большинство людей живет не так, как пишут об этом в романах, — проговорил он. — Но ты упустила массу деталей.
— Каких?
— Что случилось с твоим отцом?
Алекс нахмурилась в ответ. Ему нужны детали. Хорошо, пусть узнает худшее. Почему нет?
— Мой отец погиб во Вьетнаме, когда я была совсем маленькой.
— Он служил в армии?
— Да. Во время задания он наступил на мину. Думаю, даже мама не знала точно, где это произошло. Мы получили только его медальон.
Алекс почувствовала, что его рука на спинке сиденья зашевелилась, но он не убрал ее. Внезапно ей стало удивительно уютно.
— А как умерла твоя мать? — спокойно спросил он.
— Она никогда не была сильной, не такой, как твоя. Чтобы прокормить нас, она работала на текстильной фабрике в Ла-Нете. Там был профсоюз, и она неплохо зарабатывала, пока не заболела. Сначала была просто простуда, но она продолжала ходить на работу, и простуда переросла в бронхит. От него она избавиться не могла. — Грусть, которую годами сдерживала в себе Алекс, выплеснулась наружу. — Все закончилось пневмонией. Она-то и убила ее.
— А что же врачи? — спросил Хэнк.
Алекс тяжело вздохнула.
— На лечение требовалось время, а его-то и не хватило. Когда ее положили в больницу в Дотане, она была уже слишком слаба. В больнице она протянула пару недель и умерла.
— А тебя отдали в приют.
— Да.
— Там было плохо?
— Постоянно есть жидкую овсянку не приходилось. Но представь себе, на пятьдесят девочек всего три няни и шесть воспитательниц. Внимания не хватало. Возможно, будь я меньше, то приспособилась бы лучше. Я бы не вспоминала, как мама укладывала меня вечером в постель и читала книжку. И не просто книжку, а ту книжку, которую выбрала я. — Алекс вытерла слезы. — Прости. Я не хотела продолжать. И уж совсем не хотела плакать.