Умирая от страха, Рита подтянулась ближе ко входу, приподняла брезентовый полог и выглянула наружу.
Она только успела заметить тень на снежном пятне перевала вдали, как в следующий миг что-то вломилось в палатку, придавив ей горло, зажав рот.
— Тихо! Не ори. Сейчас отпущу, но только не визжи как резаная. Поняла?
В ушах зашумело, глаза защипало от внезапных слез, но все-таки Рита почувствовала облегчение: она узнала того, кто шептал эти слова, одновременно зажимая ей рот и голову, чтоб она не могла пошевелиться.
Рита только недоумевала — для чего все это понадобилось Петровичу?
Напугавшись, она с энтузиазмом кивала, понимая, что все равно не смогла бы теперь закричать — от страха у нее пропал голос.
Петрович перевел дыхание и, слегка отодвинувшись, выпустил голову Риты из жесткого захвата.
— Никто из вас наружу не выходил? — спросил Петрович. Он говорил тихо, но в голосе его звякал металл.
Рита лишь головой помотала в ответ: никто.
— Хорошо. Фонарик есть?
Рита снова помотала головой, но тут же вспомнила — сунула руку в карман рюкзака, лежавшего в изголовье, пошарила там и вытащила холодную жестяную трубку электрического фонарика.
Песков взял его и, перевернув стеклом вниз, нажал кнопку, проверяя — горит ли. Желтое пятно света уткнулось в спальник: фонарик горел.
— Отлично. А то в моем батарейки сели. Теперь тихо сиди.
— Там кто-то ходит, да? — Наконец у Риты прорезался голос. Петрович яростным жестом прижал палец к губам и высунул голову из палатки.
Рита замерла.
Снаружи шумел дождь. Сквозь его перестук явственно доносилось… сердитое ворчание. Зверь, крупный хищник!
Рита почувствовала, как сердце ее прыгает где-то в горле. И вдруг с ужасом поняла, что отдельные звуки в этом зверином рыке она узнает…
— Дас ист нихт гут… нихт гут.[24]
— Кто там? Кто это? — схватив за руку Петровича, прошептала Рита. Она догадывалась, но все еще не могла поверить.
Песков дернулся, будто его током шибануло, обернулся.
— Призрак, — сказал он, и пальцы у Риты похолодели от выражения, с которым он выговорил эти слова. — Призрак… Я надеюсь.
А тот, снаружи, все бубнил, расхаживая тяжелой медвежьей поступью по лагерю, и бормотал:
— Дас ист нихт гут.
«Нет, правда. Это же он по-немецки!» — все-таки признала Рита. Она учила этот язык в школе и в институте. Когда хоть это разъяснилось, ей стало проще воспринимать смысл сказанного чужаком.
— Niemand ist wach. Man muss die Posten kontrollieren.
«Никто не караулит. Надо проверить посты», — мысленно перевела Рита. Значит, там, в темноте — немец.
Говорит чисто, без акцента.