В эту жаркую августовскую среду Церемония Братства была устроена в полдень, поэтому присутствовали только соратники. То есть ближний круг Магистра. Двенадцать человек, преданных ему так, как не были преданны даже апостолы своему Учителю. В царящей вокруг темноте они стояли на коленях вокруг Магистра, под звуки торжественной органной музыки тянули непонятные древневавилонские слова гимна и смотрели, как рождается священное пламя в руках Учителя. Этот старый фокус, которому бы позавидовал сам Дэвид Коперфилд, глава Ордена Полуденного неба, узнал еще в детстве. Ему показал его вечно пьяный фокусник, для которого снял комнату в их квартире приехавший в далекий уральский городок на гастроли цирк шапито. Сколько раз с тех пор выручал Магистра этот, в общем-то, простой фокус. Почему-то на людей больше всего оказывают впечатление именно фокусы, а не настоящие дела.
Пение прекратилось, и вокруг стало еще темнее. Огонь, горящий в руках Магистра, только усиливал впечатление сумрачной таинственности. Магистр зажег одну свечу, от нее зажгли свои свечи и все остальные. Сумрак отступил, и пламя свечей осветило лица присутствующих. Здесь были самые разные лица, но общим в них было то, что все они были лицами фанатиков. Приближенные Магистра не сводили влюбленных глаз со своего предводителя. Даже когда они поднялись с колен, фанатизм в их глазах не погас, а еще больше усилился. Теперь они почитали его еще больше, ведь он позволял им стоять в своем присутствии, а значит, признавал их равными себе. Это кружило голову куда больше, чем запах невидимых благовонных ароматов, витающих вокруг.
— Великий час приближается, — окинув взором собрание, торжественно объявил Магистр. Голос у него был густой и приятный и какой-то обволакивающий, уводящий вдаль. Он проникал в самую душу, на его звук сразу же откликалось сердце. Услышав его, присутствующие затрепетали. — И я рад, братья, что все вы со мной, что нет среди нас предателей, что до конца вы идете по избранному пути. Теперь пусть каждый из вас скажет, что он с нами, ибо это есть последнее слово, потому что дальше пойдет дело.
Вперед выступил высокий и грузный, точно в такой же, как у Магистра, хламиде, только без звезд, но в островерхом колпаке, мужчина лет тридцати пяти и с ранней проседью в волосах. Глаза его блестели от слез. Он вышел из круга, подошел к Магистру, обнял его три раза и срывающимся голосом воскликнул:
— Я избрал свой путь и пройду его до конца! И мой путь с тобой, великий брат. Наши дороги соединились, чтобы больше не расходиться, значит, я иду с тобой, впереди тебя или позади тебя. Так предписано Книгой Судеб, так велит мне Полуденное небо.