Сложности, связанные с добыванием молодых людей, были одинаковы у Эржебет Батори и Жиля де Рэ. Те же небольшие деревни, где все обо всем знают, пусть даже только шепчутся об этом; те же одетые в серое старухи, составляющие неотъемлемую часть сельской местности; бегающие без присмотра дети на маленьких, удаленных друг от друга фермах; окраины поселков, где уличные мальчишки сбивают камнями созревшие сливы или сеют лен, – все это было одинаково и в Венгрии, и во Франции. Старая и некрасивая женщина в сером поставляла господину пажей. Иногда в замок с помощью тех или иных средств маленьких мальчиков завлекали слуги, Анри и Пуату. Особенно часто дети исчезали в дни раздачи милостыни. В это время мосты опускались, и слуги замка распределяли милостыню среди бедных: еду, немного денег и одежду. И если они замечали среди детей особенно красивого, то уводили его с собой под предлогом того, что ему недостаточно мяса и они отведут его на кухню, чтобы дать что-нибудь еще.
Однако все хитрости, которые придумывались для успокоения местного населения, скоро потеряли свою убедительность; каждый год люди удивлялись тому, как много исчезло мальчиков – даже учитывая волков, болезни, убийц и болота.
Жиль де Силле распространял слухи, что бретонец бросил в тюрьму его брата, Мишеля де Силле, и в качестве выкупа требует 24 самых красивых мальчика, которых только можно найти. Он отправил их из Машкуля, так говорил Жиль, но в 7 раз больше мальчиков увезли из Тиффожа. Конечно, люди горевали, слыша об этом, но, по крайней мере, пропажам было найдено хоть какое-то рациональное объяснение. Для того времени выкуп и заложники являлись всеобщим бедствием. Кроме того, из деревень не исчезали девочки, хотя они также часто играли у воды. Не пропало ни одной, даже самой незаметной пастушки.
За маршалом пришли в середине сентября 1440 года. Под стенами Машкуля капитан эскорта Жан Лаббе и его люди потребовали опустить для них мосты, поскольку они служат герцогу бретонскому. Услышав имя Лаббе, Жиль перекрестился, поцеловал талисман и сказал Жилю де Силле: «Достойный кузен, вот момент обращения к Господу».
Задолго до того дня его астролог предсказал, что о его смерти объявит аббат; и что он сам будет монахом в аббатстве. Предсказания сбывались. Но с той только разницей, что в склепе Нантских Кармелиток осталось лишь его тело.
Жан Лаббе приказал маршалу следовать за ним. Анри и Пуату пожелали сопровождать хозяина. Когда они проезжали деревни, по обеим сторонам дороги раздавались проклятия.
24 октября заключенного ввели в комнату для допросов в замке Буффэй. За гобеленами были приготовлены все инструменты для обычного допроса: дыба, клинья и веревки. Пьер де л’Опиталь призвал его исповедаться. Ему негромко зачитали показания Пуату и Анри. Бледный как смерть, Жиль отвечал, что они рассказали правду, что он действительно забирал детей у матерей и согласился с восемьюстами убийствами и тремя магическими попытками вызвать дьявола.