«Глаза, главное сберечь глаза. Видел он глаза тех, кому в них попала кровь тварей, и больше всего они походили на глаза вареной рыбы».
Где-то там, наверху, стояла такая пальба, что ему едва удавалось разобрать каждого стрелка. Семен, изменив своей обычной выдержке, лупил с отсечкой в три выстрела. Денис, опустошив «винторез», а у него все магазины на двадцать патронов, схватился за АПС. Молинов вначале стрелял короткими очередями, но затем задал длинную, явно на весь остаток.
А вот и его родной АК-47: не иначе Семен, чтобы не терять время на перезарядку, схватился за него. Калибр у них одинаковый, но свой автомат Глеб узнал сразу.
У Полины, вероятно, тряслись руки, потому что промежуток между двумя обоймами из ее «Беретты» получился куда больше, чем необходимо на перезарядку. У нее М-9 под мощный парабеллумовский патрон, хорошая штука, удобная со всех сторон. Но, вероятно, от волнения, она не сразу смогла попасть обоймой в рукоять.
Когда бахал дробовик Лажева, Глеб невольно напрягался, ожидая, что вот-вот в него угодит какая-нибудь шальная картечина.
Клетку трясло, твари были совсем рядом: он слышал их шумное, хриплое дыхание, но ни визга, ни воя слышно не было. Да и откуда им взяться, если они вообще не могут звуков издавать, как рассказывали сведущие люди — устройство гортани не позволяет.
Наконец бешеная стрельба начала стихать, раздалось несколько одиночных выстрелов, наступила полная тишина, но Глеб продолжал лежать, не шевелясь.
— Чужак, ты там живой? — послышался голос Лажева.
— Глеб, ты как? — это был уже Семен.
— Живой, живой, — откликнулся Чужинов. — Клетку стоймя поставьте, боюсь в крови выпачкаться.
— Да ты и так как будто в ней выкупался, — судя по звукам, Кирилл перезаряжал ружье.
— Ствол в сторону убери, — реплика Дениса Войтова явно предназначалась Лажеву. — Пальнешь еще ненароком.
Клетку наконец поставили стоймя, она поползла вверх, но Глеб по-прежнему не отрывал ладоней от лица. Таким его и извлекли из нее, после чего послышался удар его убежища о землю.
— Точно она больше не пригодится? — с сомнением в голосе поинтересовался он.
— Точно, Глеб, точно, — заверил его Поликарпов. — Сейчас сам все увидишь.
Дождевик с Чужинова сняли, разрезав ткань. На голову ему полилась вода, затем он почувствовал, как кто-то тянет его за руки, отрывая их от лица. Когда он открыл глаза, то увидел перед собой Полину с полотенцем наготове.
— Ты герой, Глеб, — тихо произнесла она, вытирая ему лицо.
Чужинов хмыкнул: много ли геройства пролежать без движения в металлической клетке, боясь, что в него угодят свои или дотянется какая-нибудь тварь? Затем забрал полотенце и повернулся, чтобы посмотреть вниз. Увиденное впечатлило его настолько, что он едва не присвистнул: ничего себе!