— Чем накормишь? — вдруг спрашивает он, вынув зажигалку изо рта.
— Хочешь мяса?
— Хочу.
— Подожди здесь. Не уходи. Сейчас принесу мясо. Подождёшь?
Он молча кивает. Как на Урале или в Москве. Как в Париже или Токио. Кивает! Первый из коренных жителей этой планеты!
Купы и айкупы выражают согласие, поглаживая по голове себя или собеседника. А чаще всего — просто длительным молчанием. Не возражают! Ту-пу соглашаются, прижимая ладонь к своей груди. У килов знак согласия — похлопать себя по плечу. А знак согласия на любовь — похлопать партнёра по попке. Когда с чем-то соглашается Вук, он поглаживает своё ухо.
А это дитя кивает!!!
Подфартило же мне выйти на такую счастливую случайность!
Я взлетаю в вертолёт, выношу три банки тушёнки, три ложки, три бутылочки тайпы.
Мальчишка ждёт. И даже зажигалкой не щёлкает. Я показываю ему нехитрую практику еды ложкой из консервной банки, и он осваивает её за две минуты, опустив зажигалку на землю и придавив босой ногой. Жуёт, торопится, судорожно глотает, словно боится, что я отниму эту удивительно вкусную пахучую еду.
Когда банка пустеет, я даю ему запить тушёнку тайпой. Прямо из горлышка. Потом спрашиваю:
— Как зовут тебя?
— Тат, — отвечает он.
— А твоих сестёр?
— Тата. — Он показывает на старшую. — Тати. — Показывает на младшую. — А ты кто?
— Меня зовут Сан.
— Ты дашь мяса моим сёстрам?
— Бери.
Я открываю две банки, всовываю в них две ложки и протягиваю ему в двух руках.
Он подхватывает с земли зажигалку, прижимает снизу к одной из банок, берёт обе и убегает к сёстрам.
Собственно, бежать недалеко. Они стоят поблизости. Видимо, шаг за шагом приближались. Любопытство брало верх над страхом.
Тат учит сестёр пользоваться ложкой. Они голодны и не разглядывают ни ложку, ни банку. Стремятся быстрей отправить еду в рот. У малышки, понятно, получается медленнее, чем у старшей.
Пока они едят, Тат возвращается ко мне и деловито протягивает руки за бутылками. Я отвинчиваю колпачки, отдаю бутылки, он относит их сёстрам, оставляет у их ног и снова возвращается ко мне.
— Ты дашь ещё мяса? — спрашивает он.
— Тебе?
— Нет. Тану и Тани.
— Кто это? Где они?
Он показывает на затухающий костёр. Позади него, на фоне кустов, стоят двое взрослых, которые раньше были не видны, а теперь наблюдают за нами. Это мужчина и женщина средних лет. Наверное, родители. У мужчины что-то с ногой. От вертолёта она кажется колодой. Что-то на неё намотано. И много!
— Сейчас принесу мяса для Тана и Тани. Подождёшь, Тат?
Он снова кивает. До чего приятно видеть этот кивок! Если бы только он знал!