— Не меньше, — соглашаюсь я. — Но ведь и репортаж можно сделать.
— Его везде можно сделать! — Розита машет рукой. — Всем почему-то кажется, что журналисты гоняются за темами. На самом деле, всё наоборот: темы гоняются за журналистами. Мы живём среди сплошных тем, ходим по ним, на них сидим и лежим. Журналисты всего лишь выбирают: вот об этом я напишу, а об этом — не стоит, на это выкрою время сейчас, а на то — попозже. Поверь, всё именно так!
— Верю… Теперь смотри на правый берег. Видишь, вдалеке чернота?
— Вижу.
— Это начинается горелый лес. Тот, что сожгли ту-пу и айкупы. Пройдём его — и на левом берегу племя ори.
— Как зовут это семейство? Напомни!
— Тан и Тани. Дети Тат, Тата и Тати.
— Удивительный подбор имён! По-моему, в них — поэзия.
— Согласен.
Какой у нас нормальный дружеский разговор! Словно ничто нас давным-давно не душит…
А ори ещё боятся вертолёта. Разбегаются, прячутся по кустам и в наспех поставленных шалашах. И только три маленькие фигурки ошалело мчатся к просеке, прыгают через поваленные стволы и пеньки, летят прямо туда, где в прошлый раз я посадил машину.
Надо опередить их! Иначе угодят под салон…
— Надень мыслеприёмник, — прошу я Розиту. И сам надеваю.
Розита вынимает из сумки какое-то массивное колье и вешает на шею. В центре колье подмигивает крохотный живой зелёный огонёк. Значит, маг! Любой, кто заговорит с Розитой, невольно будет следить за живым глазком. И потому скажет всё прямо в микрофон.
Одну съёмочную камеру, такую же, как у меня, Розита вешает на ремешке через плечо, под правую руку. Другую пристёгивает браслетом к левой руке. Эта камера вытянута вдоль предплечья как ружейный обрез.
Впервые вижу я Розиту в журналистском «всеоружии».
Дверцу вертолёта открываю осторожно. Наверняка Тат уже здесь. Не сбить бы!..
Он врывается в салон и обхватывает меня за пояс.
— Сан! — вопит он. — Сан! Сан!
Мыслеприёмника на нём, конечно, нет. А вот нож на шее болтается.
Приходится снять мыслеприёмник с крючка и надеть на его шевелюру.
— Как нога Тана? — спрашиваю я. — Он ходит?
— Он вождь! — кричит Тат. — Его выбрали вождём!
— Это хорошо, — соглашаюсь я. — А как его нога?
Тат вдруг замечает Разиту и неотрывно, заворожённо смотрит на неё. Его можно понять. Такой красивой женщины он никогда не видел. В общем-то, и я — тоже…
Розита улыбается и повторяет мой вопрос:
— Скажи, Тат, болит ли у Тана нога? Твой отец ходит?
— Ходит, — наконец выдавливает из себя Тат. Взгляд его мечется между лицом Розиты и живым зелёным огоньком на её груди. Возможно, он считает эту женщину трёхглазой. — Тан ходит медленно, — уточняет мальчишка. — Но он вождь! Ему не надо бегать!