– Дима! Дима… – Лескова судорожно вцепилась во влажную кожу его куртки. Он посмотрел так, что у Саши опустились руки. – Дима.
– Извини, – Прохоров указал на подъезжающий автобус, – мне пора.
– Пойдем ко мне. Я должна тебе объяснить.
– Объяснить? – Он согнулся в приступе нервного смеха. Наконец успокоился, раздосадованно махнул в сторону отъезжающего автобуса. – Не везет мне сегодня даже в таких мелочах.
– Дима, бог с ним, с автобусом, – Саша сложила в мольбе руки. – Ты только не уходи сейчас. Я понимаю, что ты думаешь. Дай мне шанс!
– Нет, нет, избавь меня от этих драм, девочка, – растирая грудь на уровне сердца, ответил Дмитрий. – Я все понял. Это даже хорошо, что я… там оказался. Я понял, что не смогу дать тебе того, в чем ты нуждаешься.
– Это была не я…
– Но за себя-то я спокоен – никакого раздвоения личности. – Прохоров смог улыбнуться. Взглянув на босые ноги Саши, заметил: – Простудишься. Иди домой.
– Дима, можешь говорить обо мне то, что думаешь. Хочешь – ударь! – Саша схватила его руку, поднесла к своему лицу. Прохоров отшатнулся от нее.
– Зачем же так унижаться?
– Без тебя все теряет смысл.
– Что именно? Блудить будет неинтересно? Чудно. – Дмитрий Ильич с сожалением покачал головой. – Старый я дурак. Так мне и надо.
– Я на колени упаду! – Саша не стала дожидаться, пока Прохоров отвернется, бухнулась ему в ноги.
– Да что с тобой, в самом деле! – Он поднял ее, больно сжав плечи, встряхнул. – Не смешно уже. Хватит!
Закрыв лицо руками, Саша плакала. Слезы сливались с падающими каплями дождя. Прохоров внешне совершенно спокойно наблюдал за отчаянными попытками Шуры заставить его сопереживать. Как это глупо и самонадеянно с ее стороны. Неужели он дал повод думать, что у него нет гордости, нет достоинства? И все-таки он не удержался от последнего слова:
– Я бы сделал для тебя все. Но мое «все» для тебя – пустяк… Ты переболеешь этой животной страстью и останешься ни с чем. Вспомнишь мои слова.
– Я не прощу себе, если ты сейчас уйдешь! Скажи, что я должна сделать? – Саша сверлила его глазами. В этот миг она была уверена, что теряет не просто любовь. Она теряла саму себя.
– Не попадайся мне больше на глаза.
Сказал, как отрезал, и, повернувшись, пошел прочь. Осталась позади остановка. Силуэт Прохорова становился все менее различимым в полутьме мерцающих фонарей. Сквозь слезы и дождь Саша вглядывалась в пронзительную тьму. Ощущение одиночества и безвозвратной потери накрыло Лескову холодной волной. Зубы стучали, застегнуть плащ оказалось проблемой – непослушные руки дрожали. На негнущихся ногах Саша продвигалась к своему дому. Это было самое большое расстояние, которое ей приходилось преодолевать. К тому же любопытные соседи маячили в окнах. Еще бы, такие страсти, такие сцены – подарок на ночь!