Сумеречные охотники отмечали Рождество не как все. В дальнем конце зала стояла пушистая, до потолка, ель, но игрушек на ней не было. (Когда Уилл спросил Шарлотту, откуда она взялась, та лишь махнула рукой и сказала что-то про Магнуса.) На ветвях горели свечи, отливающие золотом.
К канделябрам вдоль стен были прикреплены хрустальные руны, и от них по залу разбегались радужные блики. Стены украшали венки из остролиста и плюща, перевитые веточками омелы; одну из них привязали к шее Чёрча, и теперь кот свирепо тряс головой, явно недовольный посягательством на его свободу.
Тесса еще никогда не видела такого количества угощений. Столы ломились от индюшатины, курятины, зайчатины, ветчины и пирогов, тонюсеньких сэндвичей, мороженого, бисквитов с вином и взбитыми сливками, бланманже, рубинового желе, ромовых баб, пудингов, политых горячим бренди, разнообразных сладостей и больших серебряных чаш с рождественским пуншем «Бишоп». Всех приглашенных ждали мешочки с подарками; мешочки были с секретом – в зависимости от заслуг, каждый получал либо уголек, либо кусочек сахара, либо красивый лимонный леденец.
Незадолго до прибытия гостей обитатели Института, устроив чаепитие, тоже обменялись подарками. Шарлотта, сидя на подлокотнике кресла Генри, рассматривала милые детские вещицы. Ребенок должен был родиться в апреле, и его решили назвать Чарльзом.
– Чарльз Фэйрчайлд, – гордо объявила Шарлотта, разглядывая связанное Софи одеяльце, в углу которого красовалась монограмма «ЧФ».
– Чарльз Бьюфорд Фэйрчайлд, – поправил жену Генри.
Шарлотта скорчила недовольную гримасу.
– Фэйрчайлд? – подавив улыбку, спросила Тесса. – А почему не Бранвелл?
– Теперь я Консул. Мы решили, что в этом случае ребенку лучше носить мое имя. Генри не возражает. Правда, дорогой?
– Совершенно не возражаю, – кивнул Генри. – Тем более что Чарльз Бьюфорд Бранвелл на слух воспринимается неважно, в то время как Чарльз Бьюфорд Фэйрчайлд звучит просто изумительно.
– Генри…
Зал постепенно заполнялся. Женщины в золотистой тафте, тончайших темно-синих шелках и красном атласе, мужчины в элегантных фраках, даже не верилось, что большинство из них – Сумеречные охотники, и их обычный наряд – перемазанные в крови доспехи.
Рядом с Гидеоном стояла сияющая Софи; на ней было элегантное зеленое бархатное платье. Сесилию, всю в голубом, повсюду сопровождал Габриэль – длинные руки, длинные ноги, взъерошенная шевелюра и выражение полного восторга на лице.
В очаге полыхало огромное рождественское полено. В сетках над камином были развешаны позолоченные орехи, краснобокие яблоки и разноцветная воздушная кукуруза. Играла тихая, трогательная музыка, и (на этом настояла Шарлотта) пела Бриджит, однако на этот раз ее песня была вполне благозвучной: