Она вспоминала Филиппа, его прикосновения, его взгляд. Она снова и снова ощущала все те чувства, которые возникли между ними, и все это было настолько ярко, что она уже не могла не ждать продолжения знакомства. Она хотела, она мечтала, она жаждала. И поэтому искала оправдания своему маленькому недовольству, маленькому несоответствию, которое появилось в тот момент, когда ей пришлось уйти.
Она уже хотела поцеловать его на прощание, так, чмокнуть в щечку, потому что ей показалось, что после этого танца, они стали чуть ближе, чем просто посетитель музея и его работник.
– Но он, почему-то не проявил такого порыва. Он просто закрыл дверь. Но для этого могло быть множество причин… Мишель чувствовала, что это было не пренебрежение. Такое с Филиппом, который ей показался таким тонким, таким открытым и сентиментальным.
Полет, нахмурив брови, курила, постукивая сигаретой о пепельницу, и двигая ее пальцем то туда, то сюда по поверхности стола. Казалось, что она сейчас решает какую-то задачку, продумывая различные ходы, и прощелкивая в уме, только ей понятные вычисления, и все же не могла соединить воедино все события, которые вывели ее из себя.
Первое, она не могла понять, откуда у нее взялся такой приступ ревности. Она уже давно не обращала внимания на маленькие интрижки Пьера. Тем более, она знала сестру, и знала, что нужно ей. И уж конечно не этот тряпка, ее муж.
Но с другой стороны, это замешательство Мишель, когда они с Мадлен возвращались из дамской комнаты. И эти бесконечные комплименты, которые Пьер расточал Мишель, и эта прогулка перед сном, в последний день перед отъездом.
– Ушли за занавеску они вдвоем, так почему Пьер там оказался один? – думала она, – да еще в таком виде. А она, аж, вся в тумане, ничего не слышит и ничего не понимает, а? Вся красная! И почему они вернулись по одному? Нет здесь что-то не так. Неужели этот предатель, уже совсем потерял совесть!? Мало ему интрижек на стороне, так решил опозорить меня перед сестрой?! Хотя, и она хороша. Если бы ей не нравилось, то, наверное бы, она пожаловалась мне. Значит они заодно! – думала Полет. – Нужно сходить и посмотреть, что там за занавесками, и что там за темный коридор. Если я найду их местечко…!
Полет опять уловила себя на том, что в ней бушует злость, обида и ревность. Ей необходимо было успокоиться. А это можно было сделать, если она увидит там вторую дверь и посмотрит, что за ней.
Пьер, откинувшись на стул, загадочно улыбался, и на лице его время от времени поднимались вопросительно брови, которые опускались, придавая его лицу, снова задумчивое выражение под отстукивание пальцами какой-то мелодии. Это была песня Азнавура. Он вдруг краснел и тут же менял положение на стуле, что не мешало ему предаваться все тем же мыслям. Он ерзал, вспоминая духи и талию, рыженькой, нежные глазки блондиночки, и огонь, исходивший от брюнетки. Мысли его неслись по кругу, как на карусели. От рыжей – к блондинке, от блондинки – к брюнетке, и снова…