– Ах, если бы! – Кудыма отпихнул очередного, залитого слезами, остяка коленом от полы волчовки, за которую тот судорожно цеплялся. – Они меня за злого духа принимают. Боятся, что теперь я всех их уничтожу.
Шаман, в окружении ватажников, прошествовал в направлении, куда скрылся князь. Заглянул за поваленную юрту. Йолгызы припал к земле, зажмурил глаза, а потом ещё дополнительно закрыл их своими узкими, грязными ладонями. Остяки с криками отчаяния разбежались по городку, пытаясь спрятаться за руинами юрт.
– Тьфу! – Кудыма со злостью сплюнул. – Ну что ты будешь тут делать? Князь, мать твою, очнись! – шаман присел и попробовал развести руки Йолгызы в стороны.
– Ай-яй-яй! Ой-ёй-ёй! – заблажил остяк.
Наконец Кудыме удалось оторвать ладони от лица остяцкого князя. Однако, заглянув в его белые от ужаса глаза, окончательно понял: разговора не выйдет. Тогда он решил ему просто приказать и жёстко, выделяя каждое слово, произнёс:
– Если ты хочешь мира для своего народа и для себя, то сейчас же, не медля ни мгновения, укажешь мне на человека, который очень хорошо знает эти места. И отдашь его мне. Тебе понятно?
– Да, да! Мы принесём тебе в жертву этого человека!
– Не в жертву. Что с ним делать – я сам решу. Просто укажи на него.
– Гында все тропки знает. Забирай его, Куль, в жертву. И передай Пайрахта, что мы чтим богов и духов. Пусть Пайрахта, в свою очередь, поклонится от нас Великому Богу Туруму. Если нужны ещё человеческие жертвы, укажи, кто нужен.
– Хватит и Гынды. Эй! Кто из вас Гында!
С земли поднялся длинноволосый, грязный человечек в кухлянке. На его сморщенном личике блестели две дорожки от льющихся из его узких глаз слёз – он уже попрощался с белым светом.
– Значит так, Гында, ты, самой короткой дорогой, проведёшь нас в Пермь Великую. Понял? Не тяни оленя за яйца, собирайся в дорогу.
Перепуганный остяк побоялся даже спросить о своей дальнейшей участи после того, как он проведёт ватагу на земли Перми Великой – сожрёт ли его злой Менк живьём или сперва поджарит на костре.
Он безропотно нашёл пальму, засунул за пояс топор, покидал в тощую котомку кремень, кресало, пару лепёшек хлеба из пресного теста. Обречённо вздохнув, окинул взглядом окрестности, мысленно прощаясь с родными местами.
– Я готов.
– Ну, раз готов, пошли.
Когда ватага, во главе которой шествовал Гында, скрылась в тайге, остяки облегчённо вздохнули. И начали восстанавливать разрушенный городок.