Два дня, увязая по колено в снегу, люди упорно пробивали себе тропу через невысокие перевалы. На третий день начался длинный, монотонный, тягучий подъём через основной хребет. По краям тропы, вздымавшиеся на высоту в несколько человеческих ростов заснеженные выветрелые останцы гор, были похожи на торчащие клыки неведомого страшного зверя. Могучие, в три охвата сосны, кедры и ели застыли в глухой угрозе к непрошеным гостям. Воины изрядно устали. Дальний, почти без отдыха, поход давал о себе знать.
Спуск оказался ещё более трудным, чем подъём. Широкой полосой по эту сторону гор под снегом лежал бурелом. Кое-как за световой день преодолели и его. Слава богам, никто не напоролся на торчащий сук, не переломал себе ног и рук, не свернул шеи в этой круговерти поваленных стволов. Наконец вышли на крутой берег пограничной реки. Кудыме и Щуке эти места оказались хорошо знакомы. Каким-то чудесным образом ватаге удалось миновать все посты, секреты и пограничные заставы. По этому поводу Щука долго и недовольно ворчал. Получается, что остяки могут вторгнуться с набегом в Пермь Великую, когда захотят. И в столице об этом узнают, когда их и след простынет. Непорядок, однако!
В начале пути Гында шёл понурившись. Он даже костёр зажигал отдельно от всех. Сидел, сгорбившись у огня, потерянно вздыхал. Но в какой-то миг он осознал свою нелегкую миссию – ведь он же спасает, принося себя в жертву, свой род. И после этого словно тяжёлая гора свалилась с плеч Гынды. В его узких глазках засветилось гордое торжество. Маленький остяк распрямил плечи, даже морщины на его личике разгладились. Исчезли страх и подобострастие. Кудыма прекрасно всё это видел, но про себя только усмехался. Теперь он знал наверняка, что, проникнувшись сознанием столь важного дела, остяк не сбежит, не завертит их в глухой тайге, а выведет точно туда, куда они стремятся.
И, когда проводник, низко поклонившись Кудыме, указал рукой на открывшиеся с высокого скалистого берега просторы Перми Великой, было видно, что этот человек уже попрощался с миром и теперь только ждёт, когда его тело и душу сожрёт страшный, злой дух Менк.
Невозможно описать удивление маленького остяка, когда «злой дух» сердечно обнял его, подарил ему очень дорогой меч и отсыпал, не считая, полную горсть серебряных милиарисиев[50]. И отпустил восвояси.
Когда потрясённый до глубины души проводник ушёл по проторенной дороге обратно, Кудыма объявил суточную стоянку. Следовало подсчитать скудные запасы продовольствия, наметить дальнейший путь. Чудинца волновало не столько то, что мяса осталось на один раз пожевать – иначе какой же ты воин, ежели без пищи седмицу не можешь продержаться? – а то, что люди на самом деле очень устали. Вот это была действительно проблема! Они поистине измотались сверх меры по бесконечным подъёмам и спускам. Короткие суточные стоянки были не в счёт. Да и что за отдых у костра под открытым небом! Вот и у остяков не удалось передохнуть по-человечески.