У старого воина после Мань-Пупу-Нер полностью исчезла боязнь перед богами. Он вдруг осознал, что не только человек зависит от воли богов, но и боги зависят от воли человека. И ещё неизвестно, кто в ком больше нуждается. И внутри у Гондыра родилось нечто такое, что невозможно было выразить словами. Теперь он был готов идти за Кудымой хоть на край света, хоть на небеса, хоть в преисподнюю. И, если понадобится шаману и ради шамана, восстать против бессмертного бога, пойти с голыми руками против вооружённого человека, разорвать зубами самого лютого зверя!
Тем временем день вступил в полную силу. И снова трое воинов беззвучно заскользили по теперь уже проснувшемуся лесу. На восьмой день пути они вышли к Городищу. Оставив своих товарищей у Угрима, чудинец отправился к Щуке.
Кудыма нашёл Щуку в допросной избе. Жарко горел огонь в небольшой печи с пристроенным к ней кузнечным мехом; на столе, на чистой тряпице, в утверждённом специальным уставом порядке лежали различные орудия пыток; в полумраке угла угадывалась дыба; у небольшого подслеповатого оконца сидел писец. Там же стояла бочка с колодезной водой и большое кожаное ведро.
Посередине избы был вкопан столб. Привязанный к нему тонкой верёвкой голый, окровавленный человек уже даже не стонал, а нечленораздельно мычал, свесив кудлатую голову на поросшую диким волосом грудь. Сбоку от него бычился огромный, мускулистый мужичище в кожаном переднике с плёткой-тройчаткой, рукоять которой тонула в широченной мозолистой ладони. Сам Щука медленно прохаживался по избе, заложив руки за спину. На скрип двери он резко обернулся. На пороге стоял Кудыма. Щука кивнул ему, повелительным жестом попросив выйти. Потом повернулся к палачу.
– Обмыть. Раны смазать, перевязать. Накормить. Напоить. Отвести в тёмную. И солому там свежую постелите! Дадим гадёнышу пару дней передышки. Не дай боги, помрёт раньше времени. Головой отвечаешь!
– Слушаюсь, Большой Воевода! – палач наполнил ведро из бочки, резко плеснул на пытаемого человека.
Щука вышел из допросной избы. Рядом с крыльцом стоял Кудыма, беседуя со стражником, который, облокотившись на копьё, что-то горячо втолковывал шаману. Второй стражник сидел на последней ступени крылечка, положив секиру себе на колени. Щука легонько похлопал его по плечу. Стражник поднял голову. Вскочил. Оправил пояс. Щука, чуть прищурив свои стальные глаза, ледяным голосом спросил его:
– Почему чужие люди, не имеющие доступа к государственным тайнам, свободно заходят в избу во время допроса?
У стражника от этого спокойного голоса затряслись поджилки. Он только открывал рот и закрывал обратно, не зная, что ответить. Второй стражник прервал свою речь на полуслове, повернулся к Щуке. Сник под его тяжёлым взглядом. Заикаясь, кое-как промолвил: