– О, запомни: не дай бог в ее присутствии брякнуть какую-нибудь явную глупость или рассказать неприличный анекдот. Это будет полный облом. Из анекдотов – только абстрактные. Типа летят два напильника, плывут три сковородки… Если с репертуаром проблемы, можешь одни и те же шутки рассказывать ей хоть каждый день, она их тотчас забывает… Так, что еще… Ага. Пьет только сухие вина, мороженое не ест, кофе не употребляет, зато гоняет чаи. Для начала достаточно, а возникнут вопросы – обращайся.
Здесь я заметил, что моя девушка уже начинает нервничать, бросает в мою сторону беспокойные взгляды.
– Хорошо, но ты должен нейтрализовать мою подругу.
– Вот эту самоходную пушку?
– Можешь пригласить ее на танец. А я пойду к твоей. Как ее звать?
– Вера.
Она красовалась с бокалом вина перед какой-то картиной, что висела на стене, и, возможно, пыталась разобраться, что же там нарисовано. Напрасный труд – этого не знал даже автор. Я пригласил ее танцевать. Она загадочно повела бровями, словно мое приглашение ее чрезвычайно удивило, поставила бокал на стол, и мы пошли топтаться в меланхолическом покачивании.
– Если бы мы устроили здесь конкурс красоты, вас непременно назвали бы королевой, – выпалил я для начала.
– Не думаю. Вкусы у большинства здешней публики слишком оригинальны, я совершенно не вписываюсь в их идеалы. Это Ромко посоветовал вам меня закадрить?
– Нет. Я сам обратил на вас внимание. А когда спросил его о вас, то узнал вдруг, что вы прочитали Хайдеггера. Это меня впечатлило. Ведь барышни в своем развитии преимущественно останавливаются на Франсуазе Саган. А тут – Хайдеггер.
– Вы хотите поговорить о Хайдеггере?
– Упаси Бог. Я столь высоко не взлетел. Предпочитаю кайфовать над античными и восточными философами.
– Восточными? – переспросила она. – Какими именно восточными?
– Китайскими, японскими… Лао-Цзы, Чжуань-Цзы… Вообще-то я увлекаюсь и их литературой. Вы читали Акутагаву Рюноске?
– Нет.
Ура! Один ноль.
– А фильм Акиры Куросавы «Расемон» видели?
– Конечно. Я видела несколько фильмов Куросавы. А к чему здесь «Расемон»?
– Он снят по новеллам Акутагавы.
– Правда?
В ее глазах вспыхнул неподдельный интерес. Именно такой загорается в глазах рыбака, когда ему подсказывают, что именно в этом месте хороший клев.
– А еще советовал бы вам прочитать дневники Сей Сенагон, Кенко-Хоси или Басе, или прозу Ихары Сайкаку! Это сплошной кайф.
– А в вашей библиотеке есть их книги?
– У меня есть все, что издавалось в переводах с древней восточной литературы.
Мы плавно переходили из танца в танец, не ослабляя объятий, а наоборот, незаметно прижимаясь все теснее, так, что вскоре она замкнула свои руки на моей шее и мы уже перешли на шепот. Вера пробовала удивить меня теми авторами, которых она прочитала, но это было невозможно. Я знал все. Иное дело, что многое из всего этого мной было не читано, в чем я честно признавался, однако все прочитанные и непрочитанные авторы были зарегистрированы в моей голове в аккуратном порядке, я помнил, что они написали, и знал, почему не хочу их читать. Зато я потряс Веру несметным количеством неслыханных книг. Она глотала информацию с какой-то фантастической ненасытностью, вбирала ее, словно губка, и в это время с ней, казалось, можно было делать все. По крайней мере, мы не разжимали объятий даже в паузах между мелодиями. Наконец я решил проверить, насколько мне удалось ее увлечь, и заманил на балкон. Там я обнял ее и стал целовать вначале за ушком, как будто нечаянно, затем язык мой легко нырнул в ушную раковину, и я ощутил, как тело ее напряглось, и она начала водить головкой, далее я зацеловывал ее щечки, и снова она, прикрыв глаза, водила головкой, то приближая свои губы к моим, то отдаляя, но уже позволяла прикоснуться к ним насухо. Однако поцеловать себя все же не дала, хотя я уже видел, что нахожусь на полпути.