В дороге, убаюканная мягким стуком колес и ощущением удовлетворенного пресыщения, Женевьева старалась не думать о Чарльзе и о том, что их ждет. В ее судьбе было немало связей, и она могла с достаточной долей точности предсказать, чего ждать от их совместной жизни. Чарльзу исполнилось примерно тридцать пять. Она же неизменно останется шестнадцатилетней. Через пять или десять лет Дьёдонне станет походить на его дочь. Через тридцать или сорок Борегар умрет, особенно если она не прекратит кормиться его кровью. Как и многие вампиры, Женевьева при соучастии самих жертв уничтожала тех, о ком больше всего заботилась. Существовал другой способ: обратить его; как мать-во-тьме она бы взрастила Чарльза для новой жизни, а потом потеряла в большом мире, как все родители теряют своих детей.
Экипаж пересек реку. Город сразу стал более шумным, более скученным, более населенным.
Существовали вампирские пары, даже вампирские семьи, но Женевьева считала их нездоровыми. После столетий, проведенных вместе, они начинали превращаться в единое создание с двумя или более телами, присасываясь друг к другу так, что теряли свои изначальные индивидуальности. Кроме того, они отличались крайней жестокостью и безжалостностью, а их репутация была хуже, чем у самых жутких из не-мертвых преступников.
Стояло холодное тусклое утро. Уже прошла добрая часть ноября, миновал Хеллоуин и ночь Гая Фокса, правда, ни тот, ни другой праздник в этом году особо не отмечали. Туман стлался настолько густой, что лучи солнца не могли добраться до улиц. Кэб медленно двигался вперед.
На этот раз мир действительно изменился. Вампиры больше не были тайной. Она и Чарльз не станут уникальными, навряд ли их поведение разрушит обыденный порядок вещей. Сейчас их любовь в сотнях вариаций разыгрывалась по всей стране. Влад Цепеш не озаботился подумать о последствиях своего восхождения к власти. Он, словно Александр Македонский, разрубил узел; свободные концы веревки упали, где придется, не осталось ни указаний, ни мнений, как себя вести.
То, что прошлой ночью произошло у нее с Чарльзом, было не простым кормлением. Несмотря на опасения, Женевьева ощущала бодрость и даже восторг от крови Борегара. Она все еще чувствовала его, чувствовала внутри себя.
Извозчик открыл люк и объявил, что они приехали на Коммершиал-стрит.
Он не собирался заявиться в самую злачную дыру Лондона на экипаже и разгуливать по ней, словно совершая променад по Пикадилли. Да и не всякий кучер рискнул бы углубиться в Старый Джейго из боязни, что медные украшения на карете потускнеют от смога, деньги украдут, а лошадь обескровят. В последний раз, когда Годалминг приезжал в Уайтчепел, следуя по стопам сэра Чарльза, он обратил внимание, насколько многолюден этот квартал. Могли понадобиться недели терпеливой работы, чтобы найти Сержанта, но Холмвуд твердо решил его отыскать. Маккензи погиб, Костаки в тюрьме, и у Артура не осталось соперников. Он один знал добычу в лицо.